Онемевшая от изумления Настя развернулась — они опустились у неё за спиной, и она не сразу среагировала. Зал суда осматривал высокий парень в широкой чёрной мантии, чёрных джинсах и чёрных ботинках и девочка в светлом платье, светлых босоножках и с длинными лунно-светлыми волосами.
— Щас повеселимся! — сиплым голосом, полным азарта и предвкушения чего-то стоящего, произнёс юноша.
— В атаку! — воскликнула девочка, соскакивая с его предплечья и останавливаясь рядом, не доходя спутнику и до груди.
В левой руке парня сколачивались тени, оживляя мрак со всего помещения и вытягивая из него черноту, заменяя пустынной серостью. Тени уплотнялись, принимая форму, и вот уже материально тяжелела в ладонях вторженца огромная острая коса.
Мгновенной молнией юноша метнулся в сторону занятых рядов зала.
В следующий момент брызнула кровь.
— Что ты тут делаешь?
У девочки голосок был чистый, наводивший ассоциацию с утренним небом или искристым ручьём, но всё же интонация насторожила. Это было не удивление в привычном понятии, но это была пародия на удивление, чудная, искажённая, как отражение в сломанном зеркале, и Настя переключилась целиком на обратившуюся к ней незнакомку. Глаза дымчато-розовые, бледные, как тень луны, и зрачки небольшие; ворох светлых ресниц рассыпал блики, убранные со лба длинные пряди были заколоты над ушами. Словно выбеленная кожа, малость потрепавшееся платье — девочка казалась самим олицетворением сияния, точно в противоположность своему чёрному спутнику.
Девочка нахмурилась, протянула руки к Насте и ойкнула, когда та отшатнулась, с неудоумением и опаской на неё взирая.
— Не меня тебе бояться, — сообщила она, тихо хихикнув, и коснулась повязки. В миг ткань спала, губы закололо; повязка осталась на ладони девочки, перерезанная надвое. Ничего острого у незнакомки не имелось, но Настя уже не вдавалась в детали, пусть это и странно. — Так как ты тут оказалась?
— Вы… — Настя заглотнула пыльного воздуха и закашлялась. Горло саднило, перед глазами пронеслись круги. Отвратительный запах, мигом завоевавший пространство, ворвался, чуть не вывернув наизнанку — тяжёлый, глубокий и затуманивший голову.
Кровь.
Она и не представляла, насколько это жутко.
Девочка вела себя как ни в чем не бывало, но в это же самое время в нескольких метрах от них парень резал людей.
Настя со все возраставшим ужасом смотрела, как вертится, прыгает по скамьям и столам парень, а коса из сплетённых теней так и порхает в его руках, распиливая людей порой прямо пополам. Кровь хлестала фонтанами, заливая чёрно-белую архитектуру; багровые брызги доносились даже до Насти, пачкая новую одёжку, так «любезно» подложенную людьми — теми, кто сейчас умирал.
Они не успевали даже воспротивиться. Те, кто сначала находился на расстоянии от напавшего юноши, могли ещё что-то сделать. То вспышки озаряли зал, то ещё что-то — вступали в бой странности или оружие, которое имели при себе многие. Но юноша с косой был быстрее, ловчее и прыгучее; он уворачивался от всего, что-то даже разрезал прямо в полёте, и орудовал страшной силой своей с такой скоростью и талантом, что вселял в сердца страх.
В хаосе схватки не было ни шанса у противников, а грозный их враг вершил свой кровавый суд.
Настя же перестала дрожать. Её не тошнило, хотя от убийственного запаха сводило дыхание, перед глазами размывались некоторые очертания, но она по-прежнему не боялась — ни двоих чудовищ, тёмное и светлое, что сюда заявились, ни умиравших со всех сторон лекторийцев. «Это неправильно, — билась птицей в голове мысль, — меня это должно пугать. Я должна чувствовать себя плохо».
Но — ей было всё равно.
Девочка коротко и так же фальшиво-удивлённо усмехнулась, отступив.