— Что за «Радиация»? — не поняла я.
— Да бар это. Тот, что рядом со столовой. А, ну да, ты же там ни разу не была! Кстати, советую как-нибудь туда заглянуть.
— Не думаю, что это хорошая идея. Но, возможно, как-нибудь забегу в эту вашу «Радиацию».
Мы дошли до конца лестницы. Четверо наёмников стояли на крыше, дожидаясь смены, то есть нас.
— Свободны, ребята. Можете идти, — снисходительно глядя на троих «ребят», которые явно были моложе его лет так на десять, сообщил Оцелот.
— Ну, наконец-то, — из-за стены вышел, видимо, командир группы новичков — он был гораздо старше и экипирован лучше. По пути он пожал Оцелоту руку, в отличие от своих подопечных.
Как только четвёрка скрылась из виду, наставник обратился ко мне:
— Это Рональд, «папаня» тех троих хмырей, — он усмехнулся. — Надо сказать, редкий экземпляр в наших рядах. Мало кто согласен вообще взять хотя бы одного ученика, а у него — целых трое.
В этот момент подоспели ещё двое мужчин, с которыми нам предстояло стоять на посту. Они были очень похожи друг на друга — скорее всего, братья, — и о чём-то весело переговаривались.
— Почему тогда ты согласился? — полюбопытствовала я.
— Приказ есть приказ. Меня никто не спрашивал, — проворчал Оцелот. — Будь моя воля — я бы, конечно, отказался…
— Однако не судьба, — закончила за него я.
Спустя пару минут молчания мы разошлись по крыше в разные стороны. И дальше чесать языки не по делу желания не было.
Ближе к вечеру из-под моста с «Жарками» вышла небольшая группа сталкеров. Я быстро прицелилась в идущего впереди одиночку и выстрелила. Эхо разнеслось по «Ростку» одновременно с тем, как командир группы растянулся на асфальте в неестественной позе. Его товарищи мгновенно метнулись к укрытиям. Один из них скрылся за бетонными блоками, находящимися рядом с небольшим вагончиком, ограждающим закуток, где тоже находился пост наёмников, но тут же выкатился обратно, получив с ноги в челюсть. Следом показался ударивший его наёмник с винтовкой наперевес. Прозвучала короткая очередь. Тело сталкера в последний раз дёрнулось и больше не шевелилось.
На крышу, где находились мы с другими часовыми, посыпался огненный шквал. Я отползла от края. Оцелот и те двое, что пришли чуть позже, распластались на бетонной крыше, которая должна была стать полом, о чём говорили стены третьего этажа, однако это здание так и не было достроенно. И уже никогда не будет.
Рядом появился Оцелот.
— Какого чёрта, Ржавая?! — заорал он. — Прежде, чем стрелять, предупреждать надо!
— Слушай, чувак, у каждого бывают ошибки! — процедила я сквозь зубы.
— В боевой обстановке они непростительны! — парировал тот.
— Эй, вы, может, хватит собачиться?! — не выдержал один из братьев, а в следующий миг швырнул вниз гранату.
Плотный огонь, не позволяющий высунуться, прекратился. Послышался взрыв. Нескольких секунд хватило, чтобы вскочить и нашпиговать двоих сталкеров свинцом. Пятый и единственный, кто остался в живых, оказался под перекрёстным огнём — с нашей стороны и со стороны наёмников от вагончика.
Одиночка забился в просвет между двумя сараями. Я сместилась на противоположный край крыши и навела СВД на сталкера. Задержала дыхание и плавно спустила курок. Пуля срикошетила от бетонной стены и всё-таки задела вольного бродягу. Он был жив, но ранен, хотя и лежал, как труп. На КПК не приходил некролог. Впрочем, кто знает, может, у него просто нет карманного компьютера? Я сместилась прицел на его руку. А нет, есть.
— Добивай, — произнёс наставник где-то неподалёку.
Контрольный в голову уж точно оборвал жизнь претворившегося мёртвым сталкера. Пожалуй, его расчёт мог оказаться верным, если бы не подсказка Оцелота. Во всяком случае, имитация смерти была последней возможностью одиночки спастись. Однако где-то он просчитался.
Я поднялась на ноги и повесила винтовку на плечо. Вернулась на своё место.
— Знаешь, а ведь так неприятно их убивать, — тихо призналась я напарнику.
— Приходится. Нет, конечно, можно попробовать дезертировать, но вряд ли ты уйдёшь далеко. Были и такие случаи — ни один дезертир не выжил, — ответил тот.
— Так и должно быть, — внезапно подключился к разговору третий часовой. — Любой, кто предаст Синдикат, будет уничтожен на месте.
— Может, оно и правильно, — неуверенно вздохнула я.