Все те дни, что занял путь до Диких Степей, Аран обдумывал слова той странной девочки.
Айва, когда юноша рассказал ей про этот случай, ничего толкового рассказать не смогла — не доводилось ей доселе встречаться с людьми, видевшими будущее — Стражи могли заглядывать только в собственное прошлое, насколько ей было известно.
Откуда девочка могла знать про Беззубика?
Откуда в ней было столько уверенности, молчаливой решимости, хотя во взгляде мелькал истинно животный ужас?
Слова незнакомки резали не хуже ножа — они вновь разбередили только затянувшуюся рану, и от этого вновь хотелось то кричать, то плакать, то просто лежать на холодной сырой земле.
Но ему нужна была эта встряска — эта боль, словно рану прижгли, обеззаразили, была ему необходима.
Отпустить мысли о мести.
Иккинг, сколько бы ему не причинили боли, не стал бы мстить, остался бы выше этого, прощая неразумных своих обидчиков, но ведь он — не Иккинг, он — Аран. И потому, конечно, он задумывался о том, чтобы восстановить справедливость и заплатить кровью за кровь.
Но сейчас ему было противно даже от одной мысли о том, что он позволял подобным идеям рождаться в своей голове — слова девчонки стали для него якорем, тем самым искомым оком бури, штилем посреди шторма.
Отпустить их всех.
Он так и сделал.
Не простил — но отпустил. Оставил в прошлом — ведь они были недругами Иккинга. Не его.
И сразу стало легче.
И сразу стало проще идти дальше.
Пытаясь ни о чём не думать, юноша стал оглядывать местность.
Большая река протекала совсем рядом, однако весь её берег зарос колючим кустарником, поэтому пришлось искать более-менее пригодную для стоянки полянку.
Подходящее место нашлось возле небольшого холма, из которого торчали несколько камней. Что-то подсказывало путешественникам, что эти валуны здесь оказались не просто так. Но, впрочем, вряд ли это сделали люди — слишком уж большими были камни.
Самый примечательный из них имел необычно вытянутую форму. Он, нацеленный в зенит, напоминал коготь какого-то сверхгромадного зверя, который, впрочем, давно погиб, ибо сей коготь был явно отделён от тела.
Фантазировать на тему происхождения этого причудливого камня можно было ещё долго, но путешественники не располагали такими запасами времени, а потому созерцание прекрасного пришлось прервать.
Сказав юноше пока собирать костёр, чтобы приготовить рыбу, которую она пошла ловить, Айва отправилась на, собственно, поимку этой самой рыбы. Аран же отправился в ближний перелесок, дабы собрать сухих веток для костра.
Тишина абсолютной не была. Её разбивал вой степного ветра, щебет птиц и шуршание листьев. Закрыв глаза, Аран погрузился в воспоминания, и ему на миг показалось, что он стоит в лесу своего родного Олуха, наслаждаясь вечерней прохладой.
Напрасный самообман.
Слишком корявый, очевидный.
Ветер здесь был не такой, как там. И вечный запах прелых степных трав стал уже привычным.
Аран помотал головой, отбрасывая лишние мысли. Он открыл глаза и замер.
Прямо перед ним сидела Жуткая Жуть. А где одна Жуть, там и вся стайка. И лучше к ним без еды не подходить.
Аран медленно, не желая спугнуть, подошел к дракончику, присел рядом с ним, приветливо улыбнувшись.
— Привет, малыш, — сказал он. — Я тебя не обижу.
— Странный человек.
Эта фраза вызвала у Арана ещё более широкую улыбку. Эта ситуация ему определённо что-то напоминала. Видимо, это была его судьба — считаться всеми странным.
— Знаю, Айва мне это уже говорила.
Юноша аккуратно коснулся мордочки дракончика, уже убедившись однажды, что касание помогает в создании ментальной связи.
Дракончик забавно распахнул глаза, даже не сразу поняв, что Аран сделал. А когда понял, тихо фыркнул.
— Она хорошая. Значит, ты — друг!
Жуткая Жуть внаглую полетела к Арану и уселась к нему на коленки, начав даже издавать глухое урчание. В этот миг Жуть напоминала мурлыкающую кошку.
Растерявшийся было юноша быстро сообразил, что нужно делать и стал аккуратно почесывать дракончика за правым рогом. Прилетевшая по новообразованной связи волна радости, благодарности и безмятежности заставила юношу улыбнуться.
Раздавшийся посреди повисшей тишины шорох заставил Арана быстро вскинуть голову и замереть.
Прямо на него из-за кустов уставились три пары карих глаз.