Всех и не упомнишь…
— Да? Поздравляю, Стоик!
— Ну, а что сам расскажешь? Удался ли твой поход на Большую Землю?
Харальд в ответ лукаво прищурился и ухмыльнулся. Да, поход удался и это ещё мало сказано! Столько историй Олафсон с собой принёс, столько иноземных вещей!
И столько знаний…
— Пойдём, — правильно понял торговца Стоик. — Торговцы у нас — всегда большой праздник. По случаю твоего прибытия устроят пир. Там и расскажешь о своих приключениях.
***
Большой Зал был переполнен.
Люди пили, люди веселились, некоторые, уже захмелевшие, устроили драку, но потом, так и не нанеся друг другу серьёзных травм, благополучно уснули прямо на полу, забавляя своих друзей своим храпом и совершенно не реагируя на ругань своих жён.
Жена вождя, Инга Хеддок, сидела по правую руку от своего супруга, однако весела она не была, улыбаясь явно через силу.
Девушка была печальна, ей, по всей видимости, хотелось поскорее покинуть шумное празднество, и, наверное, быстрее вернуться к своим новорождённым детишкам.
Как удалось узнать Харальду, с Мией и Магни, так назвал детей Стоик, часто нянчилась их тётя — Астрид Хофферсон.
Эту девицу Харальд прекрасно запомнил ещё по прошлым своим визитам на Олух.
Гордая, воинственная, сильная и, порою, совсем не по-женски грубая. Так можно было описать её.
И, как ни странно, она очень была похожа на Ингу, только та, видимо, в силу большего опыта, была всё-таки более дипломатичной при всей своей воинственности.
— Что-то не видно твоего сынишки, Стоик, — задумчиво пробормотал Олафсон.
И брата его двоюродного, главы семьи Йоргенсон, и ещё многих лиц, к которым он достаточно привык. Не было видно его тётки, не было троицы воинов, которые постоянно крутились рядом с ее дочуркой, его сестрой.
Видимо, тяжело пришлось племени, раз оно так поредело.
Да и весельчак-кузнец тоже был печален.
Он, ровесник Стоика, словно постарел лет на десять. Плевака не рассказывал смешные или страшные байки из своей юности, не балагурил, а молча напивался в сторонке ото всех.
Что же случилось?
— Иккинг погиб, — объяснил Плевака, после чего, пошатываясь, встал и поковылял по направлению к выходу из Большого Зала.
Видимо, для кузнеца смерть его подмастерья была больной темой. Впрочем, мальчишку отдали к нему ещё совсем сопляком, он ведь вырос на глазах Плеваки…
Он был ему почти сыном и предательство мальчика, его гибель, он воспринимал как собственную ошибку, только свой недочёт — недосмотрел, пропустил (а ведь мальчишка полностью доверял кузнецу, не раз изливал ему душу) — слишком близко к уже не молодому сердцу.
Глаза юной жены вождя стали совсем стеклянными.
Она словно задумалась о чём-то или что-то вспомнила…
Девушка нахмурилась, упрямо сжала губы и молча, плавно, как и подобало воительнице, встала, сказала мужу о том, что детей надолго оставлять ещё нельзя и что их покормить надо, тоже направилась к выходу.
— Зима? — сочувственно спросил Харальд, повернувшись к Стоику.
Смерть мальчика его действительно огорчила. Пусть и оплакивать его он не станет, не такими уж они были друзьями, но всё-таки эта новость расстроила торговца.
И объяснила многие странности.
— Нет, — вышел из некого оцепенения Стоик. — Ещё до наступления холодов. Он… Укрыл от нас раненного дракона. Тварь нашли и убили, а Иккинг… Исчез в лесу. Мне проще считать, что он погиб.
Пришла пора рассказать ту весть, которую он принёс в архипелаг. Это понял Олафсон по разом отрезвевшему Стоику, по его серьезности.