— Ольгерд, — Натан внезапно замолк. — Честно говоря, сказать-то мне особо нечего. Я не знаю, кто Ольгерд и откуда. Знаю, что стар, знаю, что воевал. Знаю, по некоторым наблюдениям, что спокоен и не болтлив.
Последнее, впрочем, было произнесено милым, лишенным абсолютно любого подтекста голосом. Хотя мне сказанное показалось явной иронией.
Ольгерд ещё раз кивнул и уже хотел было что-то сказать, как его перехватил внезапно появившийся возле нас Уильям:
— Ольгерд, сто лет тебя не видел! Или даже двести! — радостно затараторил он, повиснув на его руке. — Пойдём, у меня есть для тебя новости! Ради Бога, ты ещё наговоришься с этой молодежью, мои же вести не терпят отлагательств! Простите нас, детки.
Он потянул нашего несостоявшегося собеседника в другой угол залы, противоположный креслам с дамами. Я заметила краем глаза, что вампирши сидят рядом, Анис что-то напряженно и нервно рассказывает Вадоме, а та задумчиво смотрит в нашу сторону, опершись подбородком о ладонь.
Викинг внезапно улыбнулся маленькому монаху, лысая макушка которого едва доходила Ольгерду до груди, и молча направился с ним.
— Почему ты не знаешь, кто он? — удивленно спросила я. — У тебя было около двухсот лет, чтобы навести справки!
— Уж прости, что не могу удовлетворить твоё любопытство, — сварливо буркнул Натан. — Он, если ты не заметила до сих пор, далеко не Господин Общительность. Знаю только, что они с Уильямом симпатизируют друг другу. Подозреваю, что болтливость францисканца находит благодарные уши, а Ольгерда избавляет от необходимости разговаривать самому.
— Он появляется на всех наших официальных встречах, — подключился Тедди. — Просто присутствует, наблюдает, иногда говорит своё мнение по сложным вопросам. Если спросить. Если не спросить, так же молча уходит. Иногда мне кажется, что он здесь с какой-то целью — во всяком случае, ходят слухи, что он уже много веков глаза и уши самого Цепеша.
— Кого? — не сразу поняла я.
— Вот балда, — пробубнил Натан.
— Стыдно, милая, так плохо знать историю Румынии, — наставительно сказал Тедди. – Впрочем, я тебе расскажу, если хочешь. Скажем, завтра вечером?.. В беседке в саду?..
— Нет, благодарю. У меня обширная библиотека и доступ в интернет. До сегодняшнего вечера я искренне считала, что последнее, в чём я хочу разбираться — это вампирские биографии.
Юноша печально вздохнул.
— Расскажите мне про Тамаша, пока он не появился в замке, — попросила я.
— Ничего хорошего вспомнить не могу, извини, — всё так же недовольно ответил Натан. — Сторонник Влада Тынэра, в 1512 году участвовал в битве под Бухарестом. Выжил. Примерно годом позже начал свой путь в перерождении, обстоятельств я не знаю. Они с Цепешем, по-видимому, терпеть не могут друг друга, что, впрочем, не удивительно. Политические игрища. В моё время прикидывался милым путешественником, коллекционером, любителем древности. Я встретил его, когда гостил у тётушки в Париже, и очень обрадовался земляку. С соответствующими последствиями, позволившими нам с тобой свести это бурное знакомство спустя два века. Начисто лишен положительных качеств, уж извини за прямоту. Разве что крайне последователен: если решил довести дело до конца, вряд ли его что-то остановит.
— Ну и приятели у тебя, Натан, — констатировала я. — Один другого краше. Ты мог просто отменить нашу вечеринку и соврать, что уехал к двоюродной бабушке на всё лето?
— Если ты ещё не поняла, — раздражение Натана росло так же стремительно, как гора грязных носков в комнате подростка, — то меня никто не спрашивал. Меня уведомили и потребовали ждать. Я, если хочешь знать, нахожусь в некотором вынужденном подчинении. У тех, кто старше, и особенно у Тамаша. А вот, кстати, и папа.
— Где? — я оглянулась на дверь
— Входит в замок. Я его чувствую. Тедди, проследи за нашей такой внезапной хозяйкой, береги от глупостей, я пойду встречать.
Натан быстрым шагом вышел в коридор.
— Не нравится мне всё это, — сообщила я вампиру.
— А кому нравится, — согласился он. — Делать мне больше нечего, кроме как разглядывать эти бессмертные физиономии. Ты-то другое дело, ты милая и симпатичная. Не хочешь прогуляться после встречи?
— Нет.
— А завтра?
— Нет.
— Во вторник?
— Нет.