– У вас был, очевидно, тяжелый день, Рената, – сказал Майло, легко снимая со своей шеи нежную руку. – Вы утомились и еле стоите на ногах. Крепки сон и соли снимут ваше недомогание.
Лорд Вардас развернулся и неторопливым шагом направился к дворцу, оставив леди Лаускалитас наедине с её попранной гордость. От унижения и злости в бессильной ярости руки сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони, от досады Рената топнула ногой. Она не видела, как мужчина брезгливо вытер руки о кружевной платок. Не могла она видеть и того, как Майло этот самый платок, завернув за угол, отдал подвернувшемуся мальчишке-конюху на ветошь, после чего, сойдя с освещенной дорожки двора под сень густых крон, растворился в темноте ночи, будто бы он и был частью этой темноты.
Рената не знала куда себя девать, потому лихорадочно металась по запутанным садовым аллеям, а после и комнатам собственных покоев, окончательно потерявшись в собственных чувствах и надеждах: ненависть к чванливым придворным сменялась желанием увидеть свою дочь среди претенденток в жены королю. А то и вовсе мерещился покорившийся ей Вардас в жаркой ночной постели. И то, и другое было настолько желанным, насколько и несбыточным.
День леди Ренаты не заладился с самого утра.
А началось всё с того, что тупая неумеха-прислуга испортила её лучшее платье, которое она собиралась надеть по случаю приезда гостей. Конечно, безрукая вылетела из замка отведав на последок палок, но платье из дорогого сингайского шелка было безвозвратно испорчено.
И разочарования на этом не закончились.
Этот идиот и её никчемный племянник Легарт приказал вернуть девицу обратно и устроить кухаркой у котлов. Видите ли, у неё пятеро братьев и сестёр-прихлебателей, а родителей нет. Между прочим, мамашу никто не заставлял рожать в таких количествах! Небось-то и умерла в родах. Плебейское ничтожество, кроме одного этого больше ничего не умеют!