Трясущимися руками я вновь достал пачку сигарет из кармана и закурил, вдыхая горький дым.
— Ты справился, Гарри, ты справился…
Дернувшись от звука знакомого голоса, я вновь закрыл глаза с улыбкой на устах:
— Вы тоже глюк или тот грёбаный морок трижды долбанного зеркала?
— Нет, я реален, как и твоя ярость.
— Точно подмечено, директор.
— Я присяду? – спросил он, подойдя ближе, на что я кивнул и подвинулся в угол двери, о которую опирался спиной, согнув ноги в коленях. Со старческим кряхтением он поправил кремовый полог расшитой вязью мантии и, так же как и я, протянул ноги вперед, оперевшись спиной о дверь.
— Я должен попросить прощения, Гарри. Да, должен…
— Вы были здесь все время, ведь так?
— Да, был.
— Почему не помогли? Я ведь чуть не поддался, едва не умер… – со злостью выбросив окурок в сторону затихшего зеркала, я, сжав кулаки и сцепив зубы, начал усиленно дышать, успокаиваясь.
— А должен был?
— Не знаю, – устало ответил я, посмотрев в его глаза, такие же усталые, но все же живые.
— Я не всегда смогу прикрыть тебя, Гарри, спасти или помочь, как и не смогу это сделать для каждого юного ума, учащегося в этих стенах.
— Зачем Вы показали его мне? Ведь показали? – с сомнением спросил я, снова достав сигарету и подкурив её, словно пытаясь согреться от жаркого дыма и видеть живой свет на кончике тлеющей сигареты.
— Да, показал. Я знал, что ты готов, и не ошибся. А причина проста, и в то же время её не так легко описать.
— А Вы попытайтесь, в двух словах… пожалуйста, – не забыл добавить я под его взглядом.
— Он вернется, Гарри.
— Волдеморт что ли? Он же мертв! – злость вновь разгоралась в моей груди, но я её не давил, но и не давал воли, она лишь пенилась в магмовом котле моей груди.
— И да, и нет.
— Говорить загадками Вы умеете.
— Умею, но это был мой ответ. Он не жив и не мертв, и он вернётся рано или поздно.
— Это подготовка? Он ведь придёт за мной, да?
— Да, Гарри, да. И ты будешь готов, я в тебя верю, – он улыбнулся загадочной улыбкой и уставился в потолок, где гуляли длинные тени.
— Мотивация отличная.
— Да, я бы сказал, даже очень. Ты умный мальчик, Гарри, и храбрый.
— И я хочу спать, прошу прощения, – уперевшись рукой о плечо крепкого старика, я поднялся на ноги и протянул ему руку, помогая встать, под его ехидно-осуждающим взглядом я открыл дверь и, набросив на плечи мантию, обернулся к нему: – Спасибо, что вернули мантию, это очень важно для меня.