Они остановились перед участком семьи Фойта, и Хинта отвлекся, отключая охранную систему. По местным меркам теплицы его отца были не очень большими – всего около восьми метров в диаметре – но в них можно было ходить в полный рост, а шлюзы были изготовлены по грузовым стандартам, так что Ашайта мог свободно въехать внутрь на ослике. Когда они всей командой остановились внутри шлюза, Хинта вновь повернулся к Тави.
– Атмосфера здесь нормализуется медленно, – предупредил он, а потом без перехода продолжил, – так ты это хотел сказать на собрании? Что нам следует принять предложение корпорации? Или ты собирался предложить мир с омарами? Ты не думаешь, что мать спасала тебя от ярости толпы? И шериф? Ты мог вот такой глупой речью изуродовать всю свою жизнь!
Тави молча стянул с головы шлем и остался в одной маске. Его волосы взъерошило потоком обновляющегося воздуха.
– Да, и поэтому мама ударила меня уже после моего выхода на трибуну, а потом кричала на меня и ломала мои вещи. Это был такой способ меня спасти.
– Я не это имел в виду.
– Это. Но у меня в любом случае нет больше никого, кроме тебя. Поэтому давай говорить, давай высказывать друг другу свои мысли без ссор, хорошо? Да, я собирался сказать, что люди должны допускать возможность сотрудничества. Но я не глуп и не наивен. Поэтому мое предложение начиналось с идеи, что мы должны взять в плен хотя бы одного живого омара.
Шлюз открылся. Хинта удивленно посмотрел на Тави и пропустил того вперед. Они вошли в душный растительный лабиринт. Солнечный свет, рассеянный куполом, утрачивал здесь свою режующую яркость. Вьющиеся побеги харута ползли вверх по натянутым в воздухе струнам. Между листьев мягкими оранжево-красными мешочками висели крупные плоды, их тонкая шкурка потела от сока. Тави стянул с себя маску и с удовольствием втянул носом пряный, травянисто-сладкий запах. Хинта приказал Иджи лечь на земляной пол и помог брату спуститься с ослика.
– Думаешь, омар рассказал бы нам об их планах?
– Нет. Для начала кто-то должен был бы общаться с ним день и ночь, учить его язык. А то сейчас получается, что омары нас понимают, а мы их – нет. Потом человек попытался бы подружиться с этим омаром и дать ему то, что тот готов взять от людей. А в самом конце человек отпустил бы его назад в пустоши с подарками и предложением мира.
Хинта расстегнул верхнюю часть своего скафандра, потом начал раздевать брата.
– Прости меня, – сказал он. – Это совсем не глупо. Но это долго, сложно и требует согласия всей общины, которого она никогда не даст. Это почти невозможно.
– Укт.. не!.. – вытягивая руки вверх, перебил их Ашайта.
– Нет, они еще не вкусные. И с веток их нельзя есть, надо готовить. Но у меня есть для тебя подарок. – Хинта вытянул из-за пазухи пакетик с рушами. Брат замурлыкал от удовольствия, пустил на подбородок слюну и тут же прикрыл рот руками, испугавшись, что выронит лакомство.
– Я рад, что ему нравится, – тепло сказал Тави. Они переглянулись. Хинта отвел взгляд первым.
– И есть еще проблема, – без нажима вернулся он. – Омары предпочитают убивать себя, а не сдаваться в плен. Чтобы взять кого-то из них живьем, придется пожертвовать людьми.
– Я знаю. Но это был бы выход.
Хинта сел на бочку, притянул брата к себе и начал вытирать ему подбородок.