– Зачем ты? – шепотом спросил Тави.
– Парочка скучных древних манускриптов – наилучшее лекарство от бессонницы.
– Ложь. Они тебе интересны. И так ты не уснешь. Ты же хару.
Ивара вздохнул.
– Возможно, ты прав. Но и без них я не усну.
– Ты думаешь о них?
Молчание.
– Их было трое. А вместе вас было четверо. Это слишком много, чтобы все в группе относились друг к другу ровно. Но ты никогда никого не выделяешь.
– Спи.
– Я ведь хочу помочь... – с неожиданными слезами в голосе ответил Тави, – и я...
Ивара вывернулся, протянул руку, погладил его по щеке. Лишь мгновение, но этого хватило, чтобы Тави успокоился и замолчал.
– Завтра я поговорю с тобой о прочитанном, – тихо сказал Ивара, – и когда-нибудь, возможно, поговорю с тобой о... Если я молчу, это не значит, что я тебя не уважаю или считаю маленьким. И даже не значит, что я по привычке играю в игры со своей болью. Это просто стена – как Экватор – стена внутри меня. И как Экватор, она нужна, чтобы моя планета еще какое-то время была отчасти жива. И как Экватор, эта стена делит мой мир пополам. И нельзя запросто ходить с севера на юг.
– Прости.
– Опыт этих человеческих отношений придет к тебе. А ключом к нему, возможно, станет какая-то боль. Но пусть лучше это будет позже. Ты и так уже слишком умный. Теперь спи.
– Сплю.
Наверное, они думали, что Хинта опередил их и уже видит сны, но он тоже не спал – просто лежал с полуприкрытыми глазами. Впрочем, в конце концов он все-таки уснул. А на следующий день воспоминания о подслушанном разговоре сделались для него неясными и странными, словно бы подернулись дымкой.
В предрассветный час Хинту разбудил звук декомпрессии. В полусне он испугался, что их палатка повреждена, но потом, приоткрыв глаза, понял, что это было штатное срабатывание люка маленького шлюза. Ему сделалось интересно, кто вышел и зачем, но сон в ту же секунду опять взял над ним вверх, и по-настоящему Хинта проснулся лишь пару часов спустя, когда Тави теребил его за плечо, а в палатке было ужасно светло.
– Что это? – прикрывая глаза рукой, спросил Хинта. – Почему все сияет?
– Это утреннее солнце светит сквозь обшивку палатки. Ивара ушел. Оставил записку-голограмму.
Хинта, щурясь, огляделся, увидел терминал и мерцающее над ним послание – в рассеянном солнечном свете оно казалось совсем бледным.
– Прочитай, – попросил он.