- Да, - вымолвил, наконец, отшельник. – Я единственный. Там, в горах, у меня была семья. Это было давно, в пору моей молодости. С самого рождения я был сиротой при живых родителях, потому что появился на свет с уродливым горбом на спине. Родители отказались от меня и принесли сюда, оставив посреди дикой природы, чтобы я хотя бы зверям пользу принёс, напитав их плотью своей. Меня спас взрослый дайтэнгу, вырвав из когтей голодного волка. В течении двадцати пяти лет я жил рядом с ним и прочими ёкаями, и считал себя таким же тэнгу, как они, и как они, полагал, что наступит день, когда из горба у меня прорежутся крылья. Но однажды горб просто исчез. Он становился всё меньше и меньше, а затем пропал. Воспитавший меня тэнгу был очень напуган, словно вдруг понял, что я человек. А я не понимал, почему им страшно. Страх моего «отца» передался и остальным, и они, особенно карасу, попытались изгнать меня из гор.
Я не собирался покидать того, кого возлюбил как родителя с самого первого дня, но чуть позже стал свидетелем жестокой расправы тэнгу с двумя путниками. Тогда я впервые увидел других людей и понял, что и сам могу запросто стать их жертвой. И сбежал сюда, в заброшенную пагоду. Было очень тяжело из-за разлуки. По ночам я иногда ощущал, как «отец» пытается обнаружить меня при помощи своей магии, но из-за страха и обиды умело скрывал своё присутствие.
Так прошло больше года. Я успокоился и жил жизнью обычного отшельника, стремясь окончательно забыть своё прошлое, но оно, как это часто бывает, настигло меня неожиданно. Целая группа каких-то людей миновала пагоду, и я спросил, куда они направляются. Ничего конкретного не объяснив, они отшутились и ушли, а я потихоньку последовал за ними.
Добравшись до гор, где жили тэнгу, эти люди начали рубить деревья. Ничего ужаснее я и представить не мог, ведь их ждала страшная участь – быть растерзанными могучими ёкаями за вред природе, однако помешать этому я не мог. Вскоре ситуация резко переменилась, и мне стала ясна конечная цель их похода. Как оказалось, лес они рубили, чтобы вызвать гнев тэнгу и попробовать истребить их. Кроме того, им удалось обнаружить и загнать в ловушку из поваленных деревьев дочь моего «отца» - совсем ещё маленькую дайтэнгу. Я был в такой ярости, что не передать словами, ведь особи женского пола у тэнгу рождаются редко, потому-то никто и никогда про них не слышал и не упоминал в легендах. Эти мерзавцы окружили испуганную девочку и сделали из неё наживку. Они тыкали её палками и ружьями, оскорбляли, но притронуться боялись, а она плакала и звала на помощь отца.
Бросившись вверх по склону, я помчался за подмогой. Тэнгу уже знали о незваных гостях, но ещё не ведали, что всё гораздо хуже. С некоторыми из тех, что летели к людям, я установил мысленную связь. Они не сразу, но узнали меня, но не остановились, когда я упомянул о ребёнке. И только один из карасу развернулся, схватил меня и полетел обратно. Чуть набрав высоту, он швырнул меня в воздух, и я попал прямо в руки к «отцу». Он был так рад нашему воссоединению, что не сразу понял, что его дочь в беде. А когда осознал, то обогнал всех остальных тэнгу, оглушая меня криками ярости, но вдруг словно обо что-то ударился и рухнул вниз. То же стало и с остальными. Должно быть, их собственная защитная магия, призванная не дать людям проникнуть сюда, не пускала ёкаев дальше по тем же соображениям. «Отец» уже слышал крики дочери и видел её мучителей, но ничего не мог поделать. Установленный тэнгу магический барьер не препятствовал передвижению их детей, так как автоматически считал всех, кто меньше тэнгу, людьми, поэтому и пропустил девочку-ёкая.
«Отец» гневно ревел и метался, не в силах помочь дочери, затем вместе с остальными тэнгу переключил гнев на меня. Он полагал, что это я привёл тех людей. И для того, чтобы спасти девочку и вернуть доверие тэнгу, мне надлежало расправиться с мучителями в одиночку.
Благодаря прекрасной физической форме, которую я развил в себе, живы бок о бок с тэнгу, мне удалось поотнимать у людей оружие, избить и заставить спасаться бегством. Девочку я привёл к отцу, который был так счастлив, что попросил меня остаться с ними, но я отказался. Для себя я решил так: раз я виноват в том, что пропустил этих людей к тэнгу, значит, с тех пор моя участь – охранять их мир от посягательств. И я ушёл. Навсегда. С тех пор и живу тут. Пропускаю одиноких путников, ибо они много зла ни природе, ни тэнгу принести не могут. Предупреждаю их о том, что они могут там увидеть. Но они, как видно, не внемлют, раз никто так и не вернулся.
Воцарилось молчание. Крестьянин понимал, для чего монах рассказал ему свою историю – он больше не хотел бессмысленных жертв. Впроеки этому, путник всё же решился идти в горы.
- И что же, - осторожно спросил он. – Ваш… тэнгу и его дочь по-прежнему живут там?
Монах повернулся и кивнул.
- Да, живут. Даже когда я умру, они будут жить дальше. Тэнгу могут прожить четыреста лет. Я не могу к ним вернуться, ибо смертью своей только расстрою «отца». Да и долг мой перед ним за тот случай пока не оплачен сполна.
Он помолчал, словно пытаясь унять болезненные воспоминания, затем направился внутрь, но на пороге обернулся и спросил:
- Вы отдохнули?
Крестьянин кивнул.