Гюнтер о’Дим, я передаю тебе…
глаза тех, кто порицают отца и мать свою, да выклюют вороны
…Кодекс Гигас.
а плоть их будет сожрана стервятниками
…Наш контракт выполнен.
Страх перед неизведанным. Самый древний страх.
Вспышка. Пелена спала с моих глаз, обнажая яркие цвета пламени свечи и глаз о’Дима.
Глаз, в которых виделось отражение неизвестных мне миров. Тех, где льдистые дюны скрывали посреди черных морей бесконечности храмы чудовищ. Нет слов в существующих ныне языках, которые могли бы все это описать.
Оцепенев, я не могла отвести взгляд от могильного холода, таившегося в его глазах.
Гюнтер о’Дим поднял Кодекс с пола, брезгливо его рассматривая. Я все еще видела вертикальные зрачки, даже когда он уже не смотрел на меня. Оставался ли Кодекс для о’Дима все еще Кодексом?
Ольгерд смотрел то на меня, то на о’Дима, но не пытался вмешаться.
— Очень скоро, Милена, мы побеседуем с тобой о том, что делает книгу - книгой, а розу - розой, — он провел рукой над манускриптом, и страницы перевернулись вслед за движением. — Но боюсь, тебе придется лишь внимательно меня слушать.
Он тепло мне улыбнулся, лишь слегка покачав головой, словно отчитывал нашкодившего ребенка.
Ольгерд крепко сжимал в руке страницы. Напрасные усилия, о’Дим не может ничего отнять у того, с кем его связывает контракт. У каждой, даже самой дьявольской игр, есть свои правила.
— Не убейте друг друга, выясняя, кто из вас больший грешник. Оставьте удовольствие судить об этом мне.
Гюнтер о’Дим щелкнул пальцами, прежде чем раствориться в темноте. На меня сокрушающей лавиной посыпались золотые монеты, погребая меня под собой. Щедро одарит и сребром и златом…
Не так я представляла момент своего долгожданного обогащения. Но, слава всем существующим и несуществующим силам — я жива. Я пыталась увернуться от металлического града, но орены неумолимо били барабанной дробью по моему лицу, оставляя болезненные ссадины.
Ольгерд подал мне руку и одним резким движением помог выбраться из завала. Он выглядел так, будто только что узрел дьявола во плоти. Да что там, Ольгерд и сам на него походил со своими глубокими шрамами и красными, как пламя, волосами.
— Зачем ты это сделала?
Я отвернулась, не желая смотреть в его сверкающие гневом глаза.
— Ольгерд, — его имя тяжело далось мне в первый раз, — клянусь, я не желала тебе зла!
Его пальцы глубоко впились в кожу на моих плечах. Пожалуйста, не убивай меня. Я не хочу снова увидеть эти желтые глаза…
— Зачем ты вырвала страницы?
Даже если о’Дим не мог убить меня после того, как я выполнила его контракт, для него не составит труда подождать окончания столь короткой человеческой жизни. Мое единственный шанс избежать долгожданной встречи — попытаться снять проклятье.
Но с точки зрения Ольгерда это был самоубийственно бессмысленный поступок. Как я могу извлечь из этого пользу?
— Не смей. Мне. Больше. Лгать, — отчеканил атаман, прежде чем я смогла набрать воздуха для очередной лжи, — иначе, Вечный Огонь мне свидетель, я разрублю тебя пополам.
И я была уверена, что Ольгерд не шутил. Тогда меня даже божественное вмешательство не спасет. Мысль сказать ему правду казалось почти непристойной, сродни публичному раздеванию.
— Я была проклята еще до рождения. Я пыталась вырвать страницы, которые связаны с контрактами, и…
Я потерялась на половине предложения и закрыла лицо руками, сидя на коленях в куче золотых монет.
Ольгерд облокотился на стену одной рукой и принялся рассматривать вырванные страницы, на которых играли блики пламени свечи.
— Вырвала страницы про контракты с дьяволом, — повторяет за мной Ольгерд, и его рука сжимается в кулак. — Ты родилась под счастливой звездой, Милена.