— Наглости твоей нет предела, — Ольгерд сощурился и взял страницу в руки.
Стараясь не смотреть на его обнаженный торс, я уперлась взглядом в овальное зеркало, окаймленное мраморной рамой. На ней были высечены змеиные головы. Гладкая поверхность была непроницаемо черной — вряд ли от пыли — порядок в спальне идеальный.
— Ты видишь эту ремарку? Про Хозяек Леса? — мне безумно хотелось услышать человеческий голос.
— Я не слепой, Милена, прекрасно вижу. Что это за странное предложение про свадьбу?
— Свадьбу?
«На твоей свадьбе невесту искупали в красном вине», — медленно прочитал он.
— Не знаю. Завтра на Лысой горе празднуют осенний Эквинокций. Хозяйки Леса должны быть там.
— Рад слышать. И в чем была нужда меня беспокоить? — Ольгерд зевнул, прикрыв рот ладонью, и потянулся, то ли разминая затекшие мышцы. то ли красуясь.
— Нам нужно отправиться в Велен на рассвете, чтобы успеть на праздник.
Ольгерд отложил страницу и откинулся обратно на тяжелые красные подушки, закрыв лицо рукой.
— Мне очень хотелось бы отдохнуть в тишине и спокойствии. И впредь запомни, единственная причина, по которой ты можешь врываться в мою спальню без приглашения — пожар.
Ад и черти, речь всего лишь о том, как спасти твою никчемную душу, а я нарушаю драгоценный сон! Покидая покои, я как можно сильнее хлопнула дверью.
Как же знобило! Ольгерд при всех своих богатствах на дровах экономит, что ли?! Мысль снова оказаться наедине с манускриптом не вызывала у меня ни малейшего энтузиазма. Неимоверно хотелось любого человеческого присутствия, хотя бы самой непритязательной беседы.
Я украдкой посмотрела на кабанов, за каким-то дьяволом бьющих бочку в парадном зале. Суровые рожи красноречиво намекнули, что места для меня не найдется.
Избегая случайного взгляда на любую отражающую поверхность, я побрела в сторону конюшни.
Сташек что-то напевал, проводя щеткой по гриве Годивы. Он был, наверное, самым молодым из кабанов, хотя глубокий рваный шрам уже отметил его скулу. Судя по длинному светлому чубу и носу картошкой, “кабан” местный.
Сташек слегка нахмурился, когда заметил меня в дверях конюшни, но через мгновенье на его лице появилась вполне себе добродушная улыбка.
— Ох, я в платье-то и не признал. Заходи, дева, коль не шутишь.
Я села на стог сена поодаль от кобылы, поджав под себя ноги, чтобы хоть немного согреться.
— Благодарю. Остальные были не так рады меня видеть.
— Ну, а как же? Ты ж Яцека с Леславом прирезала.
— А тебе их, значит, не так жалко?
— Обалдуи, — махнул рукой Сташек. — Они усадьбу рано или поздно спалили бы.
Он уже закончил приводить гриву лошади в порядок и потянулся за тряпкой. Непохоже, чтобы он тяготился такой нудной работой. Я решила воспользоваться его разговорчивым настроением. Один вопрос уже давно меня интересовал…
— Зачем ты служишь атаману? Деньги?
Сташек посмотрел на меня так, будто я сморозила неимоверную глупость.
— Это собаки служат. А я за него, дева, жизнь готов отдать!
Высокопарность Ольгерда заразнее Катрионы.
— И чем он заслужил такую честь?
Судя по снисходительной улыбке, по глупости этот вопрос уложил на лопатки предыдущий.
— Ясно чем! Атаману высшая цель предназначена, и я ему в ней подсобить хочу. Не зря же Вечный Огонь благословил его даром!
Сташек неправильно понял мое несомненно кислое выражение лица.
— А что он характером непрост, так он крест на душе несет тяжелый. Непростая у него жизнь была, нелегкая. Всех потерял — и брата родного, и жену любимую. Но все для испытаний ниспослано, душу укрепить, только он от этих испытаний как каменный сделался.
Какая проникновенная легенда, не хотелось мне разрушать ее жестокостью реальности.