Мысль язвительно поинтересоваться, не собирался ли Ольгерд меня снова связать, умерла с воспоминанием о яхонтовом цветочке.
Старый мерин едва поспевал за Годивой. Идеально прямая спина Ольгерда отвлекала меня от дороги. Да и смотреть тут особо не на что — виды нас окружали безрадостные.
На одном из перекрестков псы Радовида устроили очередной местной колдунье публичную казнь. Даже будучи изуродованной пытками, точеная фигурка не могла скрыть своей привлекательности при жизни. Сколько ей теперь гнить на колу, пока местные догадаются снять?
— Ольгерд, ты веришь в Вечный Огонь? В Лебеду?
Две темы способны загубить любой разговор — религия и политика.
— Религия — опиум для народа, — процитировал Ольгерд одного печально известного оксенфуртского профессора. — Дает иллюзию защищенности вместо того, чтобы научить мыслить самостоятельно.
Пожалуй, не стоит повторять эту глубокую мысль на древнем языческом празднике — голову снести могут.
— Главное оружие Радовида и ему подобных. Их подданные даже не задумываются, кто настоящий виновник всех несчастий.
Ольгерд мог бы быть фигурой гораздо большего масштаба, чем атаман шайки головорезов. Почему его амбиции ограничились лишь грабежом и кутежом? Имей я его богатство и происхождение, не говоря уже о бессмертии, я бы загнала под свой каблук всю Реданию.
— Странно слышать это от человека, который заключил сделку с дьяволом в обмен на свою душу.
Ольгерд натянул поводья — рискованный маневр на ухабистых веленских тропках. Обозвать это дорогами было бы тяжким оскорблением для последних.
— Сомневаюсь, что Гюнтер о’Дим - враг сущности, которая скрывается под именем Вечного Огня, — Ольгерд жестом указал на распятую жертву охотников на ведьм. — Они одного поля ягоды, соседствуют уже веками.
— На аудиенцию бы тебя к Радовиду!
Ольгерд презрительно хмыкнул.
— Это была бы последняя аудиенция этого пса.
Осень уже поселилась в Велене, словно вернувшийся в свое обиталище мрачный призрак. По обе стороны раскинулись бескрайние топи; пейзаж лишь время от времени перемежался голыми силуэтами деревьев. Меня преследовало ощущение, что мы едем кругами.
Кровавый Барон еще кое-как поддерживал шаткий порядок на здешних просторах.
Путь пролегал через Кривоуховы Топи, самую глушь Ничейной Земли. Местные обычаи славились своей бессмысленной жестокостью, их не смогло изменить даже влияние черных. «Так у нас заведено». Местный люд никогда не сможет жить по другим порядкам — плеть нового хозяина лишь сменит плеть старого.
Издалека виднелись костры, языки пламени почти достигали неба. Гульба продолжится всю ночь, до самого рассвета — на этот праздник припасли самую крепкую брагу. Сегодня ночью на этой горе будут убиты десятки людей, и зачато не меньше дюжины.
Слепая на правый глаз старуха у подножья Лысой Горы подозрительно покосилась на Ольгерда. Здесь такой причудливый крой одежды не в ходу, как и выбритые виски. Старуха указала скрюченным от артрита пальцем на каменное святилище Вейопатиса и потрясла кулаком.
— Нужно принести жертву, — предупредила я Ольгерда, и он привычным жестом потянулся к кошельку на поясе. — Но уж точно не деньги, — добавила я шепотом.
Вейопатису интересно лишь то, что уже так предусмотрительно выставлено на продажу бродячими торговцами у подножья горы. Молодые телята и кролики. Только свежая кровь могла заинтересовать хоть и ослабленного, но по-прежнему жестокого бога.
Людей Ольгерд убивал охотней, чем животных. Хоть его карабела и не дрогнула, он неприязненно нахмурился, когда теленок испустил последний крик в своей недолгой жизни и его горячая кровь мощным потоком хлынула на святилище.
— Сладко пахнет кровь, князек, — старуха сразу же прибрала тело животного, жадно вдыхая запах крови со своих перепачканных пальцев. — Благословит тебя наш бог славной ночью. И Хозяйки наши будут довольны.
Ольгерд лишь брезгливо отвернулся, не удостоив старуху даже скупым словцом. Какую ступень в местной религиозной иерархии занимали Хозяйки? Народ верил в древних богов, но подчинялся лишь ведьмам.