— Тебя защитили, кирие, — шепнул он, поднялся, сел и спрятал лицо в ладони. — Меня… меня жгло. Весь путь… весь путь насмарку. И кого я обманывал, я не смогу, не смогу никогда, я слишком…
… «подземный бог»? Могла поспорить, что он договорит это. Но он сказал страшнее:
— …трус. Однажды я просто…
— Ну уж хренушки, — внезапно и мрачно приложила я. – Мне, честно говоря, все равно, кто ты там такое. Зато не все равно, что твои сородичи собираются творить беспредел. И что они как-то нехорошо дышат нам в затылок. А значит, эти самые стенки они и без того изрядно расшатали. А потому, если ты мне тут сейчас вдашься в грех уныния — получишь под античный зад боевой сумочкой. Встал, включил мозги, быстро прошарил, как нам дальше действовать и вообще отбиться от супостатов!
Тон свое взял: античный гостенек шмыгнул носом, вытер ладонью лицо и недоуменно на ладонь же посмотрел.
— Впервые после Титаномахии, надо же, — отметил тихо. Поежился. — Пойдем, кирие.
Поднимался он все-таки с трудом, так что мне пришлось подставить ему плечо.
Чувствовала я себя на удивление неплохо. Для человека, у которого еще пару дней назад все было вполне пристойно, а теперь… ну да, один вот насыщенный день за другим. Но уж обо мне даже воспитательницы в детском саду говорили, что мне бы в органах работать. Стальные, мол, нервы.
И вообще, вокруг была весна. И ничего, что кладбище. Уже занимался рассвет, и начали подавать голоса птички. Золотились солнцем листочки. И одуряюще-сладко пахли цветы — так вот откуда тот самый запах! Я-то думала, кому нужно было засаживать эту часть кладбища нарциссами?
— …гйяти то канете, басилисса му…**
— Опять по-гречески, — устало откликнулась я на задумчивую тираду над своим ухом. – Так, стоп… стоп. Ты что, о жене сейчас говоришь?
Комментарий к Невеселье на кладбище
* Мертвые, повинуйтесь и приди…
** Зачем тебе это нужно, царица моя…
========== История любви и немного табуретки ==========
Альтернативная история похищения — в студию! С интересом выслушаю мнения о Персефоне)
На рассвете Питер был пустоват, красив и по-майски ароматен. И я это сейчас не только о нарциссах или отсутствии утреннего смога.
Любовь витала в воздухе. Трепетала крылышками. И имела античный, подозрительный облик.
— Вот эх, — сказала я, обнаружив в себе неспособность даже выругаться после пережитого. – Нет, честно. Ну, она-то тут зачем? То есть, причем? То есть, за что тебя-то?
— Думаешь, не за что? — откликнулся Клим. Он уже на меня не опирался, но продвигался рядом со мной по питерским улочкам в состоянии тихого самобичевания, тихой грусти и аномальной задумчивости. Словом, хоть ты дай ему в руки камушки, чтобы лучше уж их по воде пускал. Или же бери оный камушек в руку и пытайся выстучать оттуда прежнего Клима.
— Можешь не рассказывать. С утра-то… — зевалось длинно и сладко. Хотя вообще-то после пережитого я по идее месяц должна не спать. — Ладно, давай начинать с начала. Давно ты знал?
— Не знал. Подозревал… наверное, с Цербера.
— А, да, — сказала я раздраженно. — Эту собачку за нами абы-кто бы не послал. Жезл тоже приобрел такую ненормальную мощь поэтому?