Половицы поскрипывали под ногами, из-за этого пола всегда казалось, что за стенкой или в коридоре кто-то ходит.
Выйдя в коридор, Нейтан сразу всё понял. Между дверьми комнат располагалась ниша с окном, в которой стоял маленький диванчик. На нем и спал Лин, свернувшись и постоянно ворочаясь. Когда он снова издал сдавленный стон, Нейтан понял, что не ему одному снятся кошмары этой ночью.
Он присел возле дивана и тихонько потряс брата за плечо:
— Эй, Лин, просыпайся.
Тот распахнул глаза и уставился на Нейтана, кажется, сразу его не узнав. И в глазах Лина было столько беспомощного страха, дикого первозданного ужаса, что Нейтану захотелось просто обнять его и сказать, что всё хорошо.
Он никогда не делал ничего подобного, поэтому сказал:
— Просто сон. Всё в порядке.
Взгляд Лина просветлел, он зажмурился, а когда снова открыл глаза, выглядел гораздо спокойнее.
— Почему ты здесь? — спросил Нейтан.
— Просто не смог войти в бабушкину комнату, — пробормотал Лин. — Она и так мне в кошмарах снится.
— Мне тоже, — нервно усмехнулся Нейтан. — Как я ей ужины носил.
— Ага. Только ты потом сбежал, а она еще пару лет жива была.
В голосе звучали отголоски того ужаса, что еще недавно плескался в глазах Лина, и Нейтан внезапно всё понял. Но не мог поверить.
— Ты… потом ты ей носил? Но ты же был совсем маленьким! Не могла же мать тебя заставлять!
— Могла, — буркнул Лин. — А ты просто взял и сбежал. Ты бросил меня здесь!
В голосе Лина прорезалась горечь, такая искренняя, что Нейтан ошалело уселся на пол. Лину было лет десять или одиннадцать, когда Нейтан уехал, он и подумать не мог, что тому будет плохо в этом доме. Что мать не станет, например, ходить к бабушке сама, а заставит младшего сына.
Гаденький внутренний голос нашептывал, что если Нейтану здесь было плохо, почему должно было быть хорошо Лину? Только из-за того, что его гордо именовали «любимым сыном»?
Коротко выругавшись, Лин сел на диване, явно не желая продолжать тему. Потянулся к рюкзаку, который лежал у ног, порылся в кармашке и вытащил таблетки. Выдавил одну и быстро сунул ее в рот, даже не потрудившись отыскать воду. Потер грудь, явно непроизвольно, не обращая на это внимания.
Его брат с хрупким сердцем, которого он бросил в доме, полном мертвых мотыльков.
— А другие комнаты? — как-то беспомощно спросил Нейтан.
— Мать их заперла.
— Пойдем, — Нейтан решительно поднялся. — Поспишь у нас. Там хоть диван побольше.
К его удивлению, Лин не стал возражать. Только устало подхватил рюкзак и потер глаза. Внезапно серьезно посмотрел на Нейтана:
— Ты ведь знаешь, что говорят о смерти Брендона?
— Нет. Я даже не знаю, как он умер. Мать не сказала.
— Говорят, он сделал это сам.
— Что? — Нейтан искренне удивился. Тот Брендон, которого он помнил, всегда был слишком жизнелюбивым. Он бы никогда не стал убивать себя. — Ерунда какая-то.
Лин кивнул:
— Вот и я так думаю.