Нет, кровоточат, как и прежде. Оттого и вирши с полуночной тоской. Оттого неуемная, сжигающая изнутри тяга к опасности, к тому, чтобы рискнуть жизнью… и выиграть. Пока еще — выиграть.
Тяжко с ними, с виршеплетами. Впрочем, кому из живущих на свете легко?
Похвалив себя за пробуждающуюся житейскую умудренность, Пересвет сложил раскиданные по столу бумаги в аккуратные стопочки, ополовиненные кувшины прибрал от греха подальше. Вода за ширмами больше не лилась, но послышался голос Гая:
— Брось что-нибудь прикрыться, а?
— А волшебное слово? — потребовал царевич, сунувшись в кожаный короб для одежды. Сыскал исподнюю рубаху с портами. — Не то оставлю бегать голяком.
— Мне все едино, а тебя стеснение замучает…
— Тьфу на тебя, — Пересвет метнул кучку одежды за ширмы. Грязную рвань, что валялась на полу, ухватил щипцами для углей и брезгливо выбросил в коридор. Сенные девушки приберут, стащат в портомойню.
Гай вышел — с влажными и малость распрямившимися кудряшками и оттерев с лица следы крови. Ссадины и наливающийся лиловым синяк на скуле никуда не делись.
— Сырое мясо приложи, — посоветовал царевич. — Ну что, оно того стоило? Помогло?
— Нет, — ромей неуклюже, боком, устроился на табурете, вскинул мрачные, всклень налитые черной тоской глаза. — Иногда помогает, но не сегодня. Откуда ты?..
— Не требуется особого ума, чтобы смекнуть, что к чему, — Пересвет счел, что очень удачно изобразил загадочную манеру Кириамэ говорить, не договаривая и ничего толком не объясняя. Пусть собеседник мается догадками. — Скучаешь по дому?
— Нет. Да, — Гардиано оперся локтями на стол, взъерошил влажные волосы. Пересвет как наяву ощутил, как мокрые пряди щекочуще обвиваются вокруг пальцев, и вздрогнул. — Ты не понимаешь. Это не скука. Это… это порой невыносимо, — Гай сглотнул и низким, хриплым шепотом выдохнул: — Мне так их не хватает. Моего шумного, отвратительного, лживого города, его улиц и переулков, его грязи и сияния, его вони, голосов, лиц! Моего маленького мира, друзей, тех времен, когда все было просто и понятно!
— Езжай обратно, за чем дело стало?
— Нет, — скривился Гай. — Никому не дано дважды войти в одну и ту же реку. Слишком многое в моей жизни пошло наперекосяк. Наверное, я сам был в этом виноват. Но я был глуп, слеп и молод.