— Коди.
Тот не двинулся, но искоса посмотрел на него. Светлых глаз было почти не видно из-под отросшей чёлки, и Коди тряхнул головой, скрывая лицо от Кириана.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— О чём?
— О твоей руке.
Коди молчал.
— Может, покажешь?
— С ней всё в порядке.
— Зато с тобой — нет, — возразил Кириан и, подумав, добавил: — Я вижу, когда с тобой что-то не в порядке. Я твой брат.
На столь простое заявление ожидал любой реакции, но только не той, что увидел. Коди, наконец, полностью повернулся к нему, криво усмехнулся, пожав плечами.
— Неправда, — сказал он и сделал паузу. — Ты не сразу заметил. Ты даже не понял, что происходит. Как ты вообще догадался? Виделся с Малти?
Кириану было нечего возразить. Если он начнёт отпираться, то сделает лишь хуже.
Насколько он знал, мертвецов Торговца было не принято обсуждать у их родных. Многие вообще предпочитали молчать и не вмешиваться до того момента, как потерянные воспоминания начнут пробиваться сами или же на коже не появятся метки. Точно так же, как сделали и родители Кириана.
Коди начал бороться с проблемой в одиночку.
Кириан не умел вести душевных бесед и тем более не знал, как рассказать брату правду. Конечно, слухи никто не отменял, и Коди наверняка уже сам обо всём догадался. Школы всегда были полны болтливых языков. Если старшее поколение без лишних слов находило спасение от потери близких в визите к Торговцу, а потом предпочитало попросту молчать, то дети вели себя иначе.
Возрождённых Торговцем считали изгоями. Меньше половины из них осмеливались выплатить цену за свою вторую жизнь, остальные же, постепенно отдаляясь и утопая в нагрянувших воспоминаниях, попросту ломались и предпочитали смерть. Никто не спрашивал их, нужен ли им этот второй шанс. Эгоизм от собственной боли после потери, движимый людьми, подталкивал искать способы заполнения пустоты. Тем более что им самим не нужно было ничего отдавать взамен.
Мама Кириана смогла сбросить груз вины с плеч, убедив себя за несколько лет в том, что никакого Торговца не было. Она никогда не упоминала о нём, и лишь отец, не смогший вести себя так же, выводил её из равновесия, но в конце концов нашёл свой способ спрятаться: сбежать, прикрывшись работой.
Кириан, взрослея, ни на секунду не забывал, что однажды придёт день, когда Коди нужно будет узнать правду. Иногда он думал, что их привязанность возникла именно из-за страха и того самого чувства вины, которое родители благополучно скинули на него.
— Прости меня, — прошептал Кириан, не в силах придумать более разумное объяснение. — Прости, что тебе приходится через это проходить.
Коди не двинулся с места, продолжая смотреть на него разъярёнными холодными глазами.
— Что ты знаешь?
— Вопрос в том, что уже знаешь ты.
Стало заметно темнее. Солнце стремительно скрывалось за горизонтом, уступая место ночному холоду. Кириан бросил беглый взгляд на яркие лучи, которые обычно они с Коди наблюдали в полном молчании. Иронично.
— Немногое, — Коди тоже повернулся в сторону заката и тяжело вздохнул, перестав быть напряжённым. — Я слышал, что эта… дрянь на коже, эти пятна, как метка. Плохая метка. И что её лучше прятать от посторонних.
— Метка, оставленная Торговцем.
— Тоже слышал. В школе вне уроков многое обсуждают. Так это плохо? — Коди пытался сделать так, чтобы голос звучал равнодушно, но дрогнувший конец фразы его выдавал.