— Извини, Ронин, — глаза Хао лучились сопереживанием и сочувствием, — я не могу быть на твоей стороне, когда дело касается убийства невинных людей.
Ронин уже был готов напасть на Ханну, практически нажавшую на курок, и выбить из её руки пистолет, но оказался проколот гуандао своего ненавистного отчима. Как и в случае с Джемингом, Рен воткнул ему в грудь своё оружие и прокрутил несколько раз. Выражение лица Ронина из безжалостного и гневного стало изумлённым и страдальческим.
Он умер сразу — гуандао поразило его прямо в сердце. Опустив веки мёртвому убийце, Рен обернулся к Ханне — та до сих пор не могла опустить пистолет и стояла как вкопанная с бешеным взглядом. Мужчина пощёлкал пальцами перед её глазами, и Ханна поморгала. С удивлением обнаружив, в каком положении она стоит, женщина опустила пистолет и размяла затёкшие мышцы. Заметив лежащего в луже крови Ронина, она лишь сказала:
— Спасибо. У меня бы духу не хватило это сделать.
========== Эпилог ==========
Сумев прокрасться в палату Мины, Хана хорошенько закрыл дверь и осмотрел комнату. Там было две койки, одна из которых была свободна. На ней раньше лежала Хагаюки, ещё одна девочка, которую он вытащил из дома супругов Фу вчера. Интересно, куда она делась? Неужели уже выписалась?
— Мина, — прошептал он, сев на стул рядом с койкой кузины и сжав её руку. — Мина!
Девушка не отвечала — она спала глубоким сном. Он посмотрел на приборы вокруг и тяжело вздохнул. Шансов на выздоровление Мины было очень немного — пока он вытаскивал её, пока ждал скорую, Мина успела потерять много крови. Но Хана верил, что она выкарабкается. Она же сильная, она не может просто так взять и умереть.
— Мина, — зашептал Хана, пытаясь сохранять спокойствие, — Мина, ты поправишься. Ты сможешь жить, как раньше. Сможешь оставить шаманство, и я… Я даже вместе с тобой прекращу этим заниматься, лишь бы ты выздоровела. — Он опустил голову. Разве так и должно быть? Нельзя допустить, чтобы она погибла. Она ещё совсем юная, ей ещё жить и жить. А как же поступление в университет? Уже начали приходить списки поступивших, и Мина была в первой десятке. В апреле будущего года начнётся учебный год, неужто Мина не станет студенткой-химиком? Она же так этого хотела.
А как же её родители? Они любят её, и теперь, когда с Ронином покончено, она осталась их единственным ребёнком. Если она тоже уйдёт в мир иной, Рен и Ханна потеряют самое драгоценное, что у них было. И не только они — все родственники кланов Тао и Асакура, ведь Мина была частью обоих родов, пусть и родилась изначально у Асакур.
Кроме того, Хана боялся остаться единственным наследником рода Асакура. На него возложат всю ответственность, а он до сих пор не готов к этому, хотя ему уже двадцать три. И, конечно же, он боялся, что не сможет жить дальше, если любимой кузины не станет. Сколько он себя помнил, они всегда общались. Их не могли разделить разные континенты и даже разные менталитеты народов, среди которых они росли.
Положив голову на сложенные руки, покоившиеся на коленях Мины, Хана уснул.
***
Рен Тао стал вторым посетителем Мины Тао-Асакуры в тот день. Хана едва успел ускользнуть из палаты до того, как лечащий врач зашёл проведать пациентку и привёл нового визитёра.
Когда врач удалился, Рен сел рядом с койкой и внимательно посмотрел на дочь. Мина была бледна и слаба, но врач сказал, что она поправится. Рен с сомнением относился к этим прогнозам — он чувствовал, что конец Мины близок. При этой мысли на его глаза набежали слёзы.
— Прости, — прошептал он, касаясь руки дочери и опуская взгляд. Слегка сжав пальцы девушки, Рен возвёл глаза к потолку и быстро заморгал, чтобы прогнать непрошеную влагу. Для него стало большим шоком, когда он почувствовал, что его ладонь сжали. Взглянув на Мину, Рен не мог поверить своим глазам: она смотрела на него и слабо улыбалась.
— Папочка, — прошептала Мина, крепче сжимая пальцы Рена, — папочка, я люблю тебя.
— Мина. — Он поцеловал её в лоб и обеспокоенно посмотрел на неё. — Мина, я тоже люблю тебя. И надеюсь, ты поправишься… Нет, я…
— … уверен в этом? — снова прошептала она. Рен кивнул. Мина тяжело вздохнула:
— Папа… Мне нехорошо. Наверное, я всё-таки умру.