Риччи догадывалась, что именно там происходит, но оно все равно вызывало у нее беспокойство – каким бы не был Томпсон, он все же не заслуживал смерти.
– Риччи? – донесся до нее голос из темноты кубрика.
– Малкольм? Как ты кстати! – обрадовалась Риччи. – Идем со мной!
Когда они выбежали на палубу, драка была в самом разгаре.
– Разойтись! – выкрикнула Риччи, опасаясь лезть в гущу.
С саблей в одной руке и пистолетом в другой она надеялась, что выглядит достаточно внушительно.
Дерущиеся на пару секунд замерли, оценивая подкрепление, и Риччи смогла, наконец, определить расстановку сил. Матросов было не два десятка, как показалось ей с первого взгляда, а всего восемь, а против них сражался не один Томпсон – спиной к спине с ним стоял Фареска.
Благодаря новолунию Риччи не могла рассмотреть в темноте их лиц, но скупой свет лунного серпа отражался от клинков, а только один человек на «Ночи» дрался шпагой и только один – мечом. К тому же только Томпсон носил запонки и только Фареска – мундир с медными пуговицами.
Риччи решила выяснить, что произошло, позже, потому что ей не хотелось участвовать в сражении одной части команды против другой.
– Капитан Уайтсноу сейчас придет, – объявила она.
Это решило исход драки – можно даже сказать, что в их пользу. Матросы отступили и вернулись в кубрик. Через минуту на палубе остались только Риччи с Малкольмом и Томпсон с Фареской.
– Кто-нибудь ранен? – спросила Риччи, подходя ближе.
Фареска покачал головой. Он выглядел сильно вымотанным, и, глядя на то, как он держит руку, Риччи сразу заподозрила его во лжи.
– Все в порядке, мисс старпом, – бодро отрапортовал Томпсон.
– Рада за вас, – сухо ответила она.
– Капитан… придет? – тихо и отрывисто спросил Фареска.
– Я соврала, – призналась она.
– Риччи! – шепотом, слышимом даже в трюме, окрикнул ее Малкольм. – Кто-то идет!
Она с опозданием услышала приближающиеся с кормы шаги.
«Капитан Уайтсноу?» – панически подумала она.
– Быстро, – прошептала Риччи. – Все за мной.
Идти через кубрик было нельзя, к тому же в ее комнатушке едва хватало места для них с Юлианой, поэтому Риччи направилась к носовому люку, ведущему в трюм. Тот был практически пуст, но Риччи, облазившую за последние дни весь корабль, привлек небольшой закуток, в котором когда-то вероятно, хранили часть припасов, а сейчас валялись пустые ящики. Риччи опустила зажженную и жутко чадящую лампу на один из них.
В этой комнатушке четверым людям было до неприличия тесно, но сейчас Риччи мало волновало то, что она сталкивается с Фареской коленями, задевает локтем Томпсона и чувствует спиной дыхание Малкольма – ее интересовало только то, насколько серьезно они пострадали в потасовке.
– Приложи что-нибудь холодное к голове, может, хоть это поможет твоим мозгам, – посоветовала она Томпсону, перевязывая Фареске руку.
Конечно, ром в качестве обеззараживающего и не слишком чистая тряпка в качестве бинта не были верхом медицинских достижений, но ничем лучшим она не располагала.
– Кстати, а ты как оказался в этом замешан? – спросила она Фареску.
– Просто вышел на палубу и увидел их.
– И шел бы себе дальше!
– Нечестно нападать ввосьмером на одного!
– Жульничать в карты тоже нечестно!
«Я никогда не смогу их понять», – подумала Риччи.