Но Риччи слышала не только пистолетные выстрелы и звон стали, но и кое-что гораздо более опасное. Треск огня.
Она знала, насколько опасен пожар на корабле. Особенно в той части корабля, где, как она подозревала, находится арсенал.
«Какой придурок уронил лампу рядом с пороховыми бочками?», – подумала Риччи. – «Или он сделал это нарочно, чтобы корабль не достался нам?»
На секунду она замерла, размышляя. Она могла попытаться остановить огонь.
«Но что, если я не успею? Смогу ли я оправиться после того, как окажусь в центре взрыва? И как же это будет больно, наверное! Но корабль… Ладно, где этот проклятый погреб с порохом?»
Но чтобы добраться до него, надо было подняться на палубу и пересечь ее, а это был не близкий путь, да к тому же навстречу ей попалась пара испанцев, собирающихся искать убежища в трюме, и не обрадовавшаяся встрече с пиратом. Она успела только выбраться на палубу, когда взрыв все-таки прогремел.
Риччи оглушило на несколько секунд, и она пришла в себя в воде. Шляпа Мэри-Энн была крепко зажата в ее пальцах. Слегка потрепанная и насквозь промокшая, но узнаваемая.
Риччи вскарабкалась на обломок фальшборта, чтобы не тратить силы на то, чтобы держаться на воде. Прошло почти полчаса, пока одна из шлюпок с «Ночи» не подобрала ее.
***
На «Ночи» поставили паруса, чтобы уйти от воронки, способной затянуть судно. Обернувшись, Рейнар увидела круги от ушедшего под воду гигантского гроба тех, кому повезло меньше. Мертвецы достались морю – или море досталось мертвецам.
«Ночь» не кренилась, не рыскала – обошлось без серьезных пробоин или невосполнимых повреждений такелажа. Но от команды Уайтсноу осталось не больше половины.
Прислонившись к главной мачте, сидел Тью – раненый, но живой. Он посмотрел в глаза Риччи, ступившей на борт с капитанской шляпой в руке, и она поняла, что расслабляться рано.
Символом власти над кораблем были шляпа и шпага Уайтсноу. Риччи держала шляпу, но шпага лежала рядом с Тью.
Риччи не хотелось лишать корабль еще одного – и очень сильного – бойца, но она знала, что он никогда не простил бы ей даже того, что она обошла его, став старпомом. И уж тем более он не простил бы ей то, что она стала капитаном.
Они молчали, но матросы один за другим оборачивались к ним, чуя предстоящее зрелище.
Риччи подняла шляпу с красным плюмажем над головой.
– Капитан Уайтсноу мертва, – объявила она. – Я сама видела, как испанский офицер ее убил. Он тоже мертв, и я объявляю себя капитаном этого судна.
– Не слишком ли ты борзая, цыпочка? – скрипнул зубами Тью, поднимаясь на ноги. – Может, капитан Мэри-Энн и возилась с тобой, а я не стану.
– Капитан Уайтсноу назначила меня старшим помощником, – напомнила Риччи всем. – Она считала меня более подходящей на роль старшего офицера, чем тебя.
– Может, когда-то в парусах Мэри-Энн и не стихал попутный ветер, но удача отвернулась от нее. Айриш перехватил у нее галеон, «Нуэстра» пошла ко дну… И в отношении тебя она тоже ошиблась.
– Может, она ошибалась, оставив тебя боцманом?
Риччи провоцировала так откровенно, как только могла. Разобраться с Тью сейчас будет гораздо безопаснее, чем оставить такого врага у себя за спиной с возможностью предпринять против нее что-нибудь неожиданное. Схватить ее и выдать Церкви, например.
– Нам с тобой на этом корабле, пожалуй, будет тесно, сказал Тью. – Есть только один способ решить, кто останется.
– Голосование? – предположила Риччи.
– Поединок!
«Что ж», – подумала она. – «Так будет даже вернее».
Она едва ли могла рассчитывать больше, чем на четыре голоса.
– Эй, – окрикнул боцмана один из матросов. – Ты же ранен. Не лезь в драку.
– Я и одной левой бы разобрался с девчонкой, – отмахнулся Тью.
***
Второй раз в своей жизни Риччи смотрела, как чертят дуэльный круг. Она отдала шляпу Мэри-Энн Малкольму и сняла ботинки. Тью вручил капитанскую шпагу кому-то из матросов.