— Чепуха, Мистер Уинтерс. Биолокация есть биолокация. Ничего сверхъестественного. В прошлом, в Луизиане мой отец был деревенским колдуном. Я и сам немного этим занимался.
— Я не специалист, Ваша Честь. Но я понимаю, что, по крайней мере, пять Нобелевских лауреатов считают, что ради... лозоходство существует, то есть правомерная форма «пси».
Эдмондс украдкой взглянул на Годвина. Голова старика поддерживалась его рукой, и его глаза были закрыты. Пендлтону лучше поторопиться.
Верховный судья прервал выступающего: — Похоже, мистер Уинтерс, мы несколько отняли у вас время, отведенное на наши вопросы. Из справедливости к адвокату противоположной стороны, и так как наш перерыв в два тридцать близок, я попрошу вас закончить.
— На этом дело Нью-Йорка заканчивается, Ваша Честь.
— Спасибо. Мы объявляем перерыв. Он встал. Клерк начал нараспев. — Всем встать...
* * *
«То, что судьи по важным делам должны занимать должность на всю жизнь, нехорошо, ибо ум стареет так же, как и тело».
— Аристотель
* * *
В раздевалке Хелен Норд взяла Годвина под руку. — У меня сегодня вечером будут друзья. Мы хотим, чтобы вы пришли. Бен может забрать вас.
— Спасибо, дорогая. Но я не знаю. Я просто буду мешать. Это позорно, быть старым. Ты знаешь, как это говорят. Усталый старик. Хелен, я знаю, что должен уйти на пенсию, и я собираюсь сделать это. Но я не хочу, чтобы Роланд Берк думал, что он что-то навязывает. Вообще-то, моя отставка уже написана. Я отправлю ее президенту в тот день, когда мы решим вопрос с Тайсоном.
— Нет!
— Да. О, я не совсем дряхлый. Ещё нет. С небольшой помощью Гаса я все еще могу принять приемлемое решение. Но я устал, Хелен. Устал. Усы его обвисли. — Это единственная причина. Я рассказал Бену, а теперь и тебе. Потом расскажу Пендлтону. До тех пор все это конфиденциально.
— Конечно.
— И никакой суеты и перьев в конце. Никакого дурацкого сентиментального банкета в честь отставки. Ни идиотских золотых часов, ни дипломата с инициалами, ни письменного стола. Может быть, просто фотография чего-то знакомого с прощальной открыткой, которую вы все можете подписать. Я буду дорожить ей.
— Как вам будет угодно.
Он постоял немного, размышляя. — Ваша вечеринка. Я скучаю по вечеринкам Лауры. Все старые друзья ушли. Ах, те времена, когда мы жили в Джорджтауне. До четырех, пяти утра. Жаль, что Лаура тебя не знала. Ты бы ей понравилась. Его лицо омрачилось.
— Вы можете лечь спать в любое время. Вы знаете, где комната для гостей.
Он просиял. — В таком случае я, пожалуй, пойду. Он обнял ее за плечи и попытался изобразить на лице хитрую усмешку. — Прямо по коридору от твоей спальни.
— И что такое восемьдесят пять лет между друзьями?
— Это моя линия, вперед, девушка!
* * *
«Эти судьи, вы сами сделаете вывод, должны иметь в себе что-то от творческого художника; они должны иметь антенны, регистрирующие чувства и суждения вне логических, не говоря уже о количественных доказательствах».
— Судья Феликс Франкфуртер