У Кэрол задрожали губы. Из любимых тем пьяного Эда эту она ненавидела больше всех. Но никогда еще Эд не заговаривал об этом прямо при Софии.
— Милый, — заговорила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ласково, — ну что ты такое говоришь? У меня никого никогда не было, кроме тебя. Разумеется, София твоя дочь! — и, надеясь его отвлечь, как бы невзначай пододвинула к нему стакан со скотчем.
Эд поднес стакан к лицу и завис, тупо его разглядывая. Затем вдруг грохнул стаканом об стол, так, что пахучие капли виски разлетелись по скатерти.
— Ко мне подошла! — рявкнул он Софии. Та медлила. — Ну?!
Дрожа всем телом, София сползла с дивана и подошла к отцу. Эд схватил ее одной рукой за шкирку, а другой за подбородок и повернул лицом к Кэрол.
— Ну и где моя? Зенки — твои. Нос — твой. Рот — твой. Пятна на роже твои. Патлы рыжие твои. А я где?! Лучше признавайся по-хорошему, с кем ты…
Кэрол уже открыла рот, готовая многословно и подобострастно уверять, что Эд ошибается, София пошла и в него тоже, и уши у нее отцовские, и брови как у бабушки с отцовской стороны… но что-то надломилось в ней при виде дочери, которую Эд сжимал в потных лапах и крутил, как куклу. Точнее, при взгляде на ее лицо.
София уже не боялась: похоже, она перешла ту черту, за которой кончается страх. Она как будто была совершенно уверена, что сейчас погибнет страшной смертью, и с этим смирилась — хотела только, чтобы все поскорее закончилось. Отчаяние — вот что прочла Кэрол на веснушчатом детском личике, в голубых глазах, так похожих на ее глаза.
В этот миг ее мир перевернулся.
— Убери от нее руки! — сказала Кэрол, и сама не узнала собственного голоса.
Эд уставился на нее с таким изумлением, словно с ним вдруг заговорил чайник или кофеварка.
— Че сказала?
— Отпусти ее, урод! — приказала она звенящим голосом.
Секунду Эд что-то напряженно соображал, затем оттолкнул Софию и нетвердым шагом двинулся вокруг стола к жене.
По лицу его ясно читалось: теперь он действительно вышел из себя. И ушел так далеко, что неизвестно, вернется ли обратно.
— София, беги в большой дом и зови на помощь! — быстро приказала Кэрол.
Оглядываясь вокруг, она лихорадочно соображала, чем защищаться. Торшер? Слишком тяжелый, ей с ним не сладить. Тупой столовый нож? Бутылка? Может быть, разбить и ударить «розочкой»?
Додумать она не успела: Эд прервал ее размышления ударом пудового кулака. Словно бейсбольная бита с размаху обрушилась ей на скулу: в голове загудело, Кэрол не устояла на ногах и отлетела к стене. По лицу потекло что-то горячее и влажное. На миг показалось, что она ослепла на один глаз, мелькнула паническая мысль: «Господи, глаз выбил!» — но нет, это была просто кровь, мешающая смотреть. Всего лишь кровь.
— Ты у меня узнаешь, как с мужем разговаривать! — прохрипел Эд, медленно подходя к ней. — Щас узнаешь…
Он приближался, а Кэрол возилась в углу у стены и никак не могла встать, и с ужасом понимала, что беззащитна. Все возможности обороняться она профукала. Теперь стоит перед ним на коленях, полуоглушенная, с гудящей головой, и он может сделать с ней все, что пожелает. Хоть забить до смерти.
Эд уже подошел вплотную, когда что-то вдруг с силой ударилось во входную дверь.
Кэрол ясно услышала шум, но Эд его не слышал или, быть может, не обратил внимания. Он занес для удара ногу в тяжелом ботинке. Бежать было некуда — не было места даже увернуться. Кэрол скорчилась на полу, прикрывая руками голову…
Входная дверь с грохотом распахнулась.
Кэрол не сразу поняла, что произошло. От удара мысли у нее еще путались, и перед глазами все плыло. Она видела только, что какая-то сила оттащила Эда от нее и швырнула спиной на стол. Стол покачнулся, стакан с виски полетел на пол, бутылка опасно съехала к самому краю стола, но каким-то чудом удержалась. Эд выпрямился, взревел и бросился в атаку.
На Дэрила Диксона.