— Да нет, ничего, — пробормотала Андреа.
Немного помолчали.
— Скажите, — начала Андреа, — а ваш отец… Вы говорите, вы учились и приезжали только на каникулы, а он жил на ферме постоянно. Возможно, он может знать что-нибудь, что нам поможет?
Снова нахмурившись, Мэгги покачала головой.
— Папа очень болен, — отрезала она. — Не думаю, что он сейчас сможет с вами встретиться.
— Но…
— На самом деле папа умирает, — Мэгги подняла на собеседницу прямой, тяжелый взгляд. — Он постоянно под действием лекарств и… ну, словом, уже плохо понимает, что происходит вокруг. Извините, боюсь, больше мы ничем не сможем вам помочь.
Но тут вдруг подал голос Гленн.
— Мэгги, — заговорил он почти извиняющимся тоном, по-прежнему сжимая ее руку, — прости, но, по-моему, здесь ты совсем не права. Если в доме твоего отца творится какая-то чертовщина, он должен знать, что происходит. Имеет право знать.
— Но ты же знаешь, в каком он состоянии!
— Хершел под обезболивающими, да, но не сумасшедший и не слабоумный. И ты сама знаешь, как он всю жизнь относился к своему дому… и как относится к Бет. Мэгги, — он нежно погладил ее живот, — я представляю себя на его месте. Представь… прости, понимаю, жутко даже говорить такие вещи, но представь, что с нашим сыном или дочерью что-то случится, и дух его будет бродить по земле, не в силах обрести покой?
— Вот именно! — сердито глядя на мужа, ответила Мэгги. — Как ты не понимаешь? Об этом я и говорю! Папа уже пережил страшное горе, теперь умирает — зачем на пороге смерти наносить ему еще один удар? Тем более, что мы ничего не знаем точно! И, скорее всего, это не Бет!
— Я думаю о том, что сказал бы сам Хершел, — задумчиво ответил Гленн. — Он человек прямой и бесстрашный. Правды не боялся никогда. И, мне кажется, страшно разозлился бы, если бы узнал, что мы такое от него скрываем. «Может, я и на пороге смерти, — сказал бы он, — но еще не умер!» Он имеет право узнать — и сам решить, что с этим делать.
— Ладно, — сказала Мэгги после короткого молчания. — Наверное, ты прав. Уговорил. Я позвоню папе, и, если он сейчас не спит… Но все-таки я убеждена, что это не Бет. Ваш призрак темный, пугающий, а наша Бет была ангел! Серьезно. В ней не было никакой тьмы.
***
— Так, — сказал мистер Блейк. — И что здесь происходит?
София жалась к нему. Он нависал над ней, как башня, чтобы посмотреть ему в лицо, Софии приходилось задирать голову.
Она мельком отметила, что вид у мистера Блейка какой-то странный. Он растрепанный — такого никогда раньше не бывало, очень бледный и потирает лоб, словно у него сильно болит голова. Может, заболел? Но, по понятным причинам, Софию сейчас не слишком волновало его самочувствие.
— Да вот, с дочкой покататься хотел. А она чего-то испугалась, глупая! Прямо под колеса кинулась — слава Богу, вы успели затормозить! — отвечал Эд, расплывшись в улыбке, самым любезным и добродушным тоном, какой был ему доступен.
София поняла, что дело худо. Взрослые обычно не верят детям. Веселый улыбающийся папа и вопящая девчонка, перепачканная в пыли, с дырой на коленке — кто из них больше заслуживает доверия?
— Неправда! — пронзительно закричала она; ярость и отчаяние придали ей смелости. — Он плохой! Мама его прогнала и обещала, что он никогда больше нас не тронет, а он пришел потихоньку и хотел меня украсть! — она хотела сказать «убить», но в последний миг сообразила, что в такое мистер Блейк уж точно не поверит. — Пожалуйста, пожалуйста, спасите меня, не отдавайте ему!
Тяжелая рука легла ей на плечо.
— Не бойся, девочка, — ласково сказал мистер Блейк, и у нее отлегло от сердца. — Никто никуда тебя насильно не увезет, — и повернулся к Эду. — Так я слушаю.
Тот почесал в затылке и скорчил добродушно-виноватую физиономию — этакий честный простачок. София знала, что такое лицо папа делает, когда хочет кого-то обмануть. Например, убедить полицейского на дороге, что выпил совсем чуть-чуть.
— С женой мы и правда вчера повздорили, было дело, — начал он. — Ну, вы же сами человек семейный, знаете, как оно с бабами… э-э… с женщинами бывает: ты ей слово, она тебе десять. Иной раз так достает своим нудежом и пилежкой, что не выдержишь, да и сорвешься! С кем такого не случалось?