Но значит ли это, что нужно заранее сдаться? Значит ли это, что нужно смириться с судьбой и плыть по течению, чтобы в итоге свалиться с обрыва вместе с ревущим потоком?
«Нет, — решил я после нескольких секунд раздумья. — Что бы ни случилось, нужно бороться до конца».
Я сделал этот выбор еще тогда, когда по собственной глупости оказался во власти демонических сил, которые грозились все уничтожить. Ведь, наверно, как раз в бесконечной борьбе с трудностями и состоит суть нашей жизни.
И даже если мы терпим поражение, мы знаем, что сделали все, что могли, и не корим себя понапрасну. Нет ничего страшнее, чем изо дня в день сокрушаться, что там, в прошлом, можно было не допустить беды, приложив чуть больше усилий.
Я знал, что и сейчас не собираюсь сдаваться, хоть борьба со всемогущими демонами виделась безнадежной и даже наивной.
Первые минуты я сам поражался своей отрешенно-спокойной реакции. Любой здравомыслящий человек, узнав о приближении апокалипсиса, пришел бы в ужас, а я почти ничего не почувствовал.
— Апокалипсис… Демоны объявили войну… Аномалии… Огненные люди… Смерть… — одними губами шептал я, лежа на старом диванчике и глядя в потолок, чтобы хоть немного проникнуться. Но сердце равнодушно молчало, воспринимая эти страшные фразы как пустой звук, раздающийся из телевизора, где идет какой-нибудь второсортный фильм. Наверное, в глубине души я просто не мог поверить, вот и не волновался.
Правда, продлилось оцепенение недолго — суровой действительности удалось пробить брешь в моей прочной броне из отчужденности и равнодушия.
«Огненные люди, — эта фраза вдруг и впрямь обожгла мою душу, лизнув сердце языком смертоносного пламени. — Заберут души пяти человек, — пронеслось в голове со скоростью света. — Они уже забрали Джейн, а теперь тянут свои плазменные лапы… к Сьюзен!»
Первым порывом было пойти к Леоноре и все рассказать, но, поразмыслив с минуту, я передумал.
«Леонора мне не помощник, — решил я, подойдя к окну и приоткрыв его самую малость — так, чтобы ощутить холодное и отрезвляющее дыхание переменчивой осени. — Она сейчас не в том состоянии, чтобы принимать разумные решения. Она и так еле слезы сдерживает, а если еще и про апокалипсис узнает… Нет, я не имею права причинять ей очередную боль. Я должен сделать все сам. Я, а не кто-то другой должен отыскать способ спасти Сьюзен».
Мои рассуждения были логичными и даже правильными, но все-таки было в них что-то фальшивое, и оттого на душе становилось противно. Себя не обманешь — я знал, а вернее чувствовал, что не хочу посвящать в происходящее Леонору не столько потому, что за нее тревожусь, сколько потому, что боюсь ее гнева.
Не надо быть психологом, чтобы знать: когда человек в отчаянье, он неосознанно ищет «громоотвод» — нечто, что можно будет назвать причиной всех бед, нечто, на что можно обрушить эмоции, которые держать в себе стало невмоготу. И чаще всего подобным «громоотводом» становится человек — человека обвинять легче, чем что-то абстрактное.
Я не хотел, чтоб Леонора обвинила меня в страданиях дочери, и в то же время понимал, что у нее есть на то основания. Строчки: «Они заберут души пяти человек, которым небезразличен твой сын» говорили сами за себя.
Если бы мы с Даной не познакомились, если бы девушка не привязалась ко мне, она не лежала бы сейчас в одной из палат Долины Жизни. Её убивают её чувства, её воспоминания о тех кратких мгновениях, которые мы провели с ней вдвоем.
Воспоминания… Ну, конечно, надо было сразу сообразить: все слишком просто!
Опомнился я, лишь когда за мной шумно захлопнулась дверь. Я и сам не заметил, как неведомая сила подбросила меня с дивана, а ноги понесли прочь из командного центра.
— Что случилось, Локи? — Леонора, на которую я чуть было не налетел в коридоре, осторожно попыталась остановить меня.
— Нет времени! — отмахнулся я и, не замедляя темпа, побежал дальше.
— Брат, в чем дело? — Тор в глубокой задумчивости сидел на крыльце, но мое появление заставило его оторваться от мыслей.
— Потом, Тор!
Внезапная идея так взволновала меня, что я пока не мог говорить о ней с кем бы то ни было. А еще я очень боялся опоздать.
Вот и «Экстрим». Дверь закрылась, и в следующую секунду скоростной челнок бесшумно оторвался от земли и понес меня ввысь. Только набрав приличную высоту и немного отдышавшись, я заметил, что из моих глаз текут слезы. От сильного ветра? Наверное. Но не только от него.