Начавшаяся в девять часов утра служба, держала в напряжении, по меньшей мере, сорок человек. Женщины с покрытыми головами, мужчины в заправленных под тёплые жилеты и свитера галстуках и гости пастора в первом ряду. Группа студентов из Тринити-колледжа, образовавшаяся почти в полном составе, стояла и склоняла головы, как и все глубоко верующие люди.
Спустя четверть часа, через узкие длинные окошки, вытесанные в толстой церковной стене, Май увидела золотые проблески солнца. Выходя из дома миссис Аддерли, Танияма, как и другие члены лаборатории, обнаружила два пугающих и в то же время удивительных факта: на улице и по сей час, а это почитай девять утра, господствовала сине-голубая мгла и под ногами, прямо как на отдалённых северных островах Японии, хрустел до белизны ослепляющий снег. Деревья укутались в богатые меха, дома как игрушки из стеклянных шаров преобразились, пуская в мутное, ещё не проснувшееся небо, клубья серого дыма.
После дела с рёканом прошло полгода. Нару вроде бы прежний, правда, я не совсем понимаю хорошо это или плохо… — Май потеряла из вида пастора Куинси, слова молитвы, которые она понимала едва и его белое, надетое поверх чёрного одеяние. В рёкане она сильно тревожилась из-за бдения, обуревавшего Оливера. В таком состоянии он терял способность мыслить рационально, допускал ошибки и выходил из себя. По прибытии в Англию она обнаружила иного Нару: уравновешенного, острого на язык, но притом дипломатичного (она и думать не решалась, скольких людей он ещё намерен потчевать красивыми романтичными небылицами, которые касались не их одних), материалистичного, временами по-пуритански сурового и… внимательного. Всю дорогу до прихода он придерживал её руку на своём локтевом сгибе, легко кивал знакомым прохожим (видимо, за неделю, проведённую здесь, он успел обзавестись ими) и даже сейчас обратил внимание на её взгляд. Одно тёплое касание, мягкое давление на её пальцы, задрожавшие на той же впадине его левого локтя, и не кроткий поцелуй руки.
Почему я не могу догадаться, о чём он думает?! — Май зажмурила глаза, понимая, что ей невмоготу смотреть в лицо Оливера, находящееся так близко к её плоти. То непосильное возбуждение, теснившееся и приближающее его к апоплексическому удару там, в рёкане, ушло, настало время благоговения, но если всё хорошо, то отчего эти душевные оклики, почему, видя его здесь, сердце не на месте?..
— Я взываю к имени Господа Бога нашего! — пастор Куинси с истинным смирением прикрыл глаза и перекрестил своих прихожан. — Господи, я недостоин, чтобы ты вошёл в мой дом, но прости меня грешного и исцели мою душу…
Начиналось причастие. Не желающие очищения, а такие, как правило, занимали места ближайшие к выходу, удалились, исполнив этим утром свой гражданский долг, явившись на мессу.
— Кровь нашего Иисуса Христа сохрани мою душу и вечную жизнь, — с этими словами пастор Куинси окунал тонкую просвиру в чашу с белым вином и клал её на язык, стоящему на коленях прихожанину.
Вся процессия завершилась к половине одиннадцатого, словом, исследование трансцендентальных явлений, а именно сбор данных, директору SPR так или иначе пришлось бы отложить.
— Оливер, уже все разошлись, чего же мы ждём? — Нару настиг чуть меньший трудоголик, чем он сам. Монах подступил и, задав вопрос, нетерпеливо внимал.
— Подождите меня снаружи, — попросил он вполне вежливо, позабыв состроить какие-нибудь аллегорические фигуры, не придав словам многозначности.
Коллеги дружно переглянулись и, не доискавшись скрытого смысла, прислушались к просьбе руководителя.
— Мистер Дэвис, у вас, верно, есть ко мне разговор?.. — пастор закончил свои дела в комнате за алтарём, вернувшись в зал в повседневном одеянии служителя церкви. Гладвин Куинси понимал, отсутствие прихожан — цель юного профессора.
IV
Воздев глаза к небу, Май умиротворённо расправила плечи. Небесная лазурь нещадно томила зрение, ещё не успевшее от возраста притупиться, а мороз, иссушивший большую часть влаги, сделал воздух приятным и свежим. Время, проведённое за прослушиванием мессы, привело огненный шар на небосводе в движение, и на улице совсем рассвело. Временами всё заволакивали сероватые, отливающие грязно-розовым тучи, казалось, что вокруг этой низины, вроде бы защищённой от ветра холмами, собирается обильный снегопад.
Последние люди расходились…
— Что ж, этот пастор действительно знает, как найти нужные слова, — Монах подобрался поближе к отставшей от их компании Май и завёл беседу. — Волнений среди деревенских много, хотя и нареканий в сущности нет. Как не посмотри, а эти пенсионеры счастливы, — Такигава поджимал губы, изрекая важную мысль: в приход шли, словно на праздник, а теперь покидали его стены со спокойной душой. — Насколько я могу судить, всё дело в полном отсутствии иного досуга. Эти люди привыкли так жить…