Все даже попятились невольно – до того разгневанным выглядел батюшка, а стоявшие в задних рядах тут же принялись уходить «по делам», вроде бы не выказывая торопливости, но быстро. Ведь стоявшие там и до этого не горели оставаться и оказались около дома травницы только из-за того, что все собрались на ведьму, вот и им пришлось.
А отец Онуфрий не только словом, но и внушительным видом понукал сельчан прекратить заниматься ерундой, так что рассосалась толпа также быстро, как и собралась. Только Настасья, Данька, Фекла да отец Онуфрий остались.
– Иди, помолись, я к тебе попозже зайду, – обратился батюшка к Настасье и удалился, уведя с собой злобно оглядывающуюся Феклу – в очередной раз вразумлять.
Травница же, проводив священника, зашла в дом, села на лавку да там и расплакалась – от пережитого. Ведь сколько людям помогала, сколько вылечила-выходила, а стоит чуть чему случиться – сразу ее в ведьмы записывают. Растерянный Данька не знал что делать, поэтому просто рядышком сел – не бросать же наставницу в таком состоянии.
Вдруг дверь избы тихонько скрипнула да из сеней раздался негромкий голос:
– Настасья, можно к тебе?
Девушка вскинулась и тут же принялась утирать слезы платом, а Данька с удивлением подумал за ради чего к травнице пришла тетка Аксинья.
– Входи, – кликнула Настасья, чуть приведя себя в порядок.
Тетка Аксинья чуть ли не боком протиснулась в избу и нерешительно замялась у порога.
– С чем пожаловала? – недружелюбно спросила травница, настороженная странным поведением женщины.
– Да вот, узнать, как ты, – неловко и очень старательно изобразила улыбку Аксинья.
– С божьей помощью – все в порядке, – ответила Настасья, полнясь новыми подозрениями и невольно сцепляя пальцы в защитном жесте от сглаза.
Аксинья же, увидев его, грустно и на этот раз искренне улыбнулась и, вздохнув, продолжила:
– Рада за тебя, Настасья, – и с заминкой продолжила: – Позволь с твоим учеником переговорить. Наедине.
Травница с тревогой взглянула на Даньку – зачем мальчонка понадобился Аксинье? Тот же только рот раскрыл от удивления.
– Обещаю, ничего плохого не сделаю, – чуть ли не с отчаянием продолжила женщина. – Только переговорить, очень нужно.
Сжала Настасья губы в раздумье, а Аксинья стояла на Даню с мольбой глядючи. Мальчик-то и не против был поговорить – интересно же, что ведьма сказать хочет, но терпеливо ожидал разрешения наставницы.
– Ну ладно, – наконец откликнулась травница, все еще в сомнениях. – Но смотри, Аксинья, я за него ответ несу перед родителями, так что лучше тебе поберечься.
Вроде и не чувствовалось угрозы в голосе Настасьи, но прозвучало так страшно, что Даня даже с испугом глянул на девушку. Впервые он в таком состоянии наставницу видел.
– В травяной сарай идите, – велела травница, усевшись на лавку, с которой успела подняться.
Аксинья закивала и торопливо вышла, а Данька за ней хвостиком потянулся.
А в сарайчике хорошо – пучки трав по стенам да под потолком развешаны на просушки, мухи-пчелы гудят-жужжат, ветерок в окошки подкрышные залетает. Душисто, размористо, дремотно. Любил мальчик тут работать – и посидеть просто так можно, и истории наставницы разные послушать.
Тетка Аксинья нервно оглянулась по сторонам, зачем-то волосы поправила, да и говорит:
– Спасибо вам, что не выдали. И так мне житья нету, а если бы все узнали точно, то порешили бы меня точно.
Данька замялся, не зная, что сказать – он ведь и сам не был уверен, завидная вдовица – ведьма, а тут она сама так впрямую говорит.