Сколько раз бессонными ночами Фрэнки прокручивал в голове события того дня, когда состоялся неоконченный разговор о Симфонии Искажений? Сколько раз покрывался краской стыда, вспоминая свое поведение?
Тогда он был напуган, он был не в своей тарелке. Поэтому повел себя трусливо и малодушно. Имел на то полное право, учитывая обстоятельства. Но — он не помог Сиду, даже не выслушал его, а теперь расплачивался — запоздалое раскаяние накатывало вкупе с муками неизвестности. Да, Сид обманул его, но, возможно, цель оправдывала средства — надо было просто выслушать историю до конца, чтобы знать наверняка. Возможно, тот парень хотел сообщить нечто важное.
Но теперь уже поздно теряться в догадках. Конечно, Сид больше не вернется. Конечно, Фрэнки никогда не услышит о нем. Но это нисколько не мешало ему каждый день искать Сида глазами, отрываясь от клавиш. Шагая по тротуару. Ковыряясь в нотах.
Кстати о нотах: однажды, разбирая старые вещицы, которые он играл еще маленьким мальчиком, Фрэнки наткнулся на сборник этюдов для фортепиано авторства некоего А. Ллойдса. Разумеется, это было просто совпадение. Ллойдс — чертовски распространенная фамилия. Но Фрэнки все равно не удержался от соблазна поставить сборник на пюпитр и прочитать с листа несколько вещей.
Легкие триоли* солнечными зайчиками рассыпались по его квартирке, лаская слух своей ладной последовательностью, воскрешая в памяти детство, полное густого запаха лакированного дерева, тихих замечаний преподавателя и невыносимого шума концертных залов.
Фрэнки оборвал игру на середине такта, задумавшись. Разумеется, ничего общего с Сидом у этого пыльного альбома со скучными этюдами не было и быть не могло. Но полет триолей воскресил в его памяти плохо спрятанное воспоминание — стыдное и горькое.
Воспоминание одевалось в шелковые платья, ходило танцующей походкой, курило дорогие дамские сигареты, грациозно встряхивало светлыми локонами и носило совершенное имя — Мадлен. Мадлен-не-Джейли-и-никогда-ею-не-стану, Мадлен-не-приближайся, Мадлен-ты-только-посмотри-на-себя-чудовище. Мадлен, Мад-лен — имя ласкает язык, характер царапает душу.
Мадлен была старше Фрэнки на пять лет; Мадлен была первой и единственной любовью Фрэнки; но Фрэнки не был любовью Мадлен — ни первой, ни двадцать первой. Ветреная красотка, актриса немого кино, она и по сути своей оставалась актрисой — переменчивой с мужчинами и неизменной в своей жажде красивой жизни. В короткую пору славы Фрэнки Мадлен очаровала его, наивного шестнадцатилетнего мальчика, на светском приеме. У Фрэнки всегда болела голова от бессмысленного и монотонного шума, который непременно сопровождал такие приемы; но в тот раз все обстояло по-другому. Прекрасная фея из сказки улыбнулась ему, белому и страдающему, предложила выйти на свежий воздух и там исцелила — молчанием. Покоренный иллюзией понимания, установившегося между ними, он попал в ловушку, которую Мадлен не намеревалась расставлять. И тот теплый вечер, полный сладостной тишины, стал первой ступенькой к бегству и самоотречению Фрэнки. А еще — первым шагом к Преступлению.
— Мадлен, — произнес он вслух и по памяти взял два первых аккорда из своей фантазии с бесхитростным названием «Посвящаю М.».
И залился слезами: шестнадцатилетний глупо влюбленный мальчик в двадцатилетнем теле.
***
Через два дня после истории с этюдами, теплым воскресным утром Фрэнки как раз неспешно поглощал свой завтрак, состоявший из подгорелой яичницы и чашки кофе, когда в дверь деликатно постучали. До такой степени деликатно, что Фрэнки перепугался, не рухнет ли потолок ему на голову и не придется ли есть яичницу с пылью и известкой, — хотя она была так отвратна, что, пожалуй, любая приправа пошла бы ей только на пользу.
Гости к Фрэнки не захаживали, если не считать робких попыток Эшли иногда вытащить его на прогулку, — но понадобится примерно с десяток Эшли, чтобы так грохотать. Платил за квартиру он аккуратно, так что у хозяйки нет повода возмущаться и пытаться высадить дверь с утра пораньше. Следовательно, это мог быть только наемный убийца. Но наемный убийца вряд ли станет оповещать о своем приходе, значит, и не он тоже. Тогда кто? Торговец какой-нибудь ерундой?
— Чего вам надо? — крикнул Фрэнки, подойдя к двери.
— Мистер, это я, Брэдли, — прорычали за дверью. — Извините, что так рано беспокою…
Фрэнки посерел. То самое чудовище все-таки выжило? И явилось сюда? Чтобы убить его?
— Вы хотите убить меня? — прямо спросил он, лихорадочно сжав в руке вилку: какое-никакое, а все-таки оружие.
— О господи, нет! Простите, я к вам с просьбой.
— Не верю, — отрезал Фрэнки. И тут же подумал, что ему не мешало бы поубавить наглости: вряд ли запертая дверь была серьезным препятствием для разъяренного монстра.
— С личной просьбой, — попыхтев, добавили за дверью.