— Эй! Сид! Ты слышишь меня? Я здесь! — хрипло крикнул он и прислушался, но ответом было только невнятное чавканье над головой. А в следующий момент ему на голову приземлился кусок зеленого теста на тонкой ниточке, приклеился к волосам и мягко потянул вверх, но Фрэнки, чертыхаясь, сразу сбросил с себя отвратительный комок, оказавшийся на удивление пугливым и податливым.
Отражение Фрэнки при этом осталось статичным, что несколько его смутило, — в страшных рассказах это, как правило, означает, что сейчас двойник в зеркале начнет делать тебе пугающие знаки, а то и полезет наружу тебя убивать. И в Искажении нет ничего невозможного.
Страх ледяной иглой впился в сердце, колени у несчастного задрожали, и он уже не пошел, а побежал, но сразу поскользнулся на зеркальной поверхности не то пола, не то земли, и упал, уткнувшись носом прямо в нос виновника своего ужаса — по ту сторону. Смотреть в глаза загадочному двойнику было чревато сердечным приступом, поэтому Фрэнки торопливо перекатился на бок — и увидел неподалеку Сида.
«У нас и правда общее Искажение, поверить не могу», — поразился он и сразу бросился к товарищу по несчастью, позабыв даже о странном поведении своего отражения.
— Я тебя тут искал! Почему ты не отзывался? — Фрэнки неловко приземлился рядом с Сидом на колени.
Тот лежал в позе отдыхающего на пляже, созерцая ствол-лестницу, раскинувшийся причудливым куполом прямо над ним. Рядом на некотором расстоянии развалился кусок зеленого теста высотой примерно с семилетнего ребенка и толщиной в десять таких детей. От этой массы тянулась тонкая слюнявая ниточка, подходившая к запястью Сида и там обращавшаяся в уютный ком-варежку. Фрэнки передернуло от мысли, чем может заниматься этот комочек, и он попытался оторвать прилипалу от ладони приятеля, но тот, словно враз очнувшись, заявил с искренним негодованием в голосе:
— Не трогай, я тут кормлю местную флору и фауну.
— С ума сошел! — прошипел Фрэнки в ответ.
— Если я отдеру эту хреновину, думаю, та большая штука сожрет меня, — пояснил Сид. — Мне-то все равно, она кровь пьет. Хоть кому-то польза, а то пропадает без толку.
— Раз ты такой заботливый, подумай о том, что твоя кровь может и не усваиваться местным населением, — отчеканил Фрэнки.
Необходимость заботиться о ком-то неожиданно придала ему храбрости, к тому же он помнил о пугливости «теста», поэтому, игнорируя слабые протесты Сида, Фрэнки все же стащил с него зеленую перчатку и с отвращением отшвырнул ногой в сторону.
— А теперь бежим отсюда!
Сид виновато скривил губы:
— Беги, а я тут пока полежу.
— Не можешь встать? — Фрэнки испуганно уставился на кровь, бегущую с руки друга и безжалостно замазывающую зеркало чуждым этому миру красным.
В тот же самый момент он вспомнил о своем двойнике и лихорадочно глянул под ноги, но тот вроде бы вел себя прилично, как и полагается порядочному отражению. Зато огромный ком неподалеку, лишившись донора, явно не собирался мириться с поражением: от него медленно поползли новые нити, одна, две, три…
Ругаясь на чем свет стоит, Фрэнки рывком поставил Сида на ноги, закинул его руку себе на плечо и побежал — точнее, потащился, — подальше от тестообразного врага. Вот только неуклюжести в бедном герое поневоле нисколько не убавилось, поэтому буквально через десять шагов он поскользнулся и в который раз растянулся на поверхности зеркала, а вместе с ним и Сид.
— Да что ж ты… — Фрэнки приподнялся на локтях и удрученно уставился на кровавую дорожку, оставленную Сидом. А потом боковым зрением уловил странное движение, повернулся в ту сторону и разинул рот: его отражение лезло из зеркала, точь-в-точь как в тех самых рассказах, вот только движения двойника не были похожи на человеческие. Конечности этого недочеловека гнулись во все стороны, голова качалась на стебле-ниточке, весь он был какой-то вязкий, нестабильный и потихоньку расползался в жидкое стеклообразное вещество.
Несчастный свидетель собственного жуткого перевоплощения мелко затрясся и беспомощно осел на землю, чувствуя, что от страха и слабости вот-вот потеряет сознание. Похоже, он достиг своего предела, к тому же усиливающийся жар давал о себе знать. Даже страх за товарища по несчастью уже не придавал ему сил.