Тихий звон провисшего куска железа. Пальцы свободны.
Медленное движение вдоль края браслета. Изнутри он покрыт насечками, чтобы жалить больнее, поэтому запястье омывает кровь, липкая и скользкая. Вот и руки на вольной воле. С ногами, конечно, будет хуже…
Под колдовским усилием металл покраснел. Сладковатый дымок пополз в окно, но заклепки поплыли, словно восковые, и капельками осыпались на каменный пол. Аист раскрылся, и освободившийся маг грохнулся на пол… почти, потому что помешала цепь на ногах. Пальцы просто взорвались болью, а из глаз доставшей до камня головы едва не посыпались искорки.
Уолтер рванулся, освобождая ноги, сдержал крик и позволил себе на миг замереть на холодных камнях.
В замке провернулся ключ.
- Чтоб ты провалился, ублюдок, – беззвучно и пламенно пожелал чернокнижник. «Пожелать пламенно» в среде студентов Скрытого факультета Оксфорда означало «Чтоб ты сгорел!»
Удар «тарана» превратил силуэт в проеме дверей в барельеф с изломанными костями. К сожалению, это оказался не Редферн, а его помощник Ансельм. Уолтер с трудом встал и подобрался к двери. Никого, отлично.
Длинный коридор с посыпанным солью полом. Неприятно, но пусто. Мясо сожжет до костей. Как все маги или их создания, Уолтер плохо переносил соль на коже. В желудке – еще куда не шло, а вот на коже или на ранах – лучше не стоит. Сдирать сапоги с трупа не было времени.
Он шагнул на белую дорожку, сжимая зубы. Ступни обожгло, как кислотой, но идти пока удавалось.
Хотя сейчас Уолтер уже плохо представлял, как доползет до корабля или скрытой земли.
Конец коридора. Конец пытки. Поворот. Никого.
За ногами оставались кровавые следы. Уолтер знал, что если кому-то придет в голову вбить гвоздь в трещинку камня на таком следе, боль собьет его с ног, но что оставалось делать?
На развилке с мушкетом застыл солдат. Уолтер одарил его статисом, и парень застыл, как гордая пальма посреди пляжа. Мешать не станет, раньше утра не опомнится.
- Проклятая тварь!
Уолтер метнул огненный шар. Охотник за ведьмами уклонился. Бросил нож, но тоже не попал. Метнулся сам, птицей с черными крыльями плаща, врезался в пресс, отлетел, встретился со стеной, сбил дыхание, но от второго пресса ушел за угол коридора.
Оттуда на пол посыпалось что-то мелкое и металлическое.
«Чеснок, – мрачно подумал Уолтер. – Только не для лошадей, а для босоногих магов. А боя сейчас он не примет, будет изматывать, чтобы растерял последние силы. Ладно, посмотрим…»
Стоило бы поднять всю эту мелочевку шквалом, и отправить по обратному адресу, но на шквал уйдет слишком много энергии. Уолтер отступил к угловой стене, заскользил спиной по камню. Вовремя – следующая порция чеснока, более крупного и, скорее всего, вымоченного в той же соли полетела на уровне лица.
Наступая на мелкие иглы – они оказались серебряными и не представляли особой опасности, сожженным ступням просто невозможно было сделать хуже, – Уолтер рванулся вперед и перехватил ладонью цепь, опять бьющую в лицо. Рванул на себя.
Охотник согласился отдать предмет (рассчитывал, видимо, что противник упадет от рывка), и получил им же. С клинком Балор обращался лучше, но любой предмет при желании и известном навыке фехтования превращается в оружие.
Редферн отскочил с рассеченной скулой . Впервые в синих, как и у чернокнижника, глазах появилась неуверенность.
Младший Балор ударил еще раз, позволил намотать конец цепи на ладонь и запустил по ней молнию. На смертельную его не хватило, но скрючившийся в три погибели охотник рухнул.
Уолтер ясно понимал, что шанс добить у него только один. Замахнулся цепью со всей силы, почувствовал, как пуля рвет плечо, и только потом услышал грохот выстрела. Цепь опустилась, но не на голову, а на руку палача.
Чувствуя, как под рукав льется кровь, чернокнижник на рефлексе превратил мушкетера в пепел, и упал на колени над врагом. Трехгранный клинок Редферна вошел в бок чуть выше тазовой кости. Милосердная тьма стерла боль, и мир вместе с ней.
Долго пребывать в ласковой тьме, к сожалению, не дали.
Облили водой, остановили кровь простейшим методом – каленым железом. Редферн заботился о том, чтобы главное действующее лицо завтрашнего шоу до этого самого шоу дожило. Больше он, разумеется, ни о чем не заботился.
В серой пелене боли маг даже не удивился, когда услышал цокот копыт по камню. Когда увидел дверь темницы снаружи, чужими глазами. Глазами проклятого. Потом кошмар развернулся крупом к двери и саданул в нее копытами так, что злосчастная слетела с петель, смахнула палача и, скорее всего, распределила его вторым барельефом, напротив первого.