— Лорейн, ты слишком строга, — шептала ей на ухо Маргарет. — Ты переносишь свои переживания на всех, кто окружает тебя. Но ситуации слишком разные, чтобы обобщать.
— Да брось, — вздохнула Лорейн. — Слышишь, что он говорит? Этот мужик на сцене. Он говорит: мы должны выйти из зоны комфорта, чтобы понять этих детей. Он хочет сказать, что готов снять этот дорогущий костюмчик, вытащить свою задницу на мороз и питаться объедками? Или он готов заразиться штаммом какой-нибудь трудноизлечимой болезни, чтобы понять этих детей?
— Смысл не в этом, Лорейн.
— Нет, смысл именно в этом. Мы всю свою жизнь только и делаем, что пытаемся оказаться в зоне комфорта, ищем ее. Место, где меня не будет мучить все это. А этот идиот разбрасывается благородными словами, не понимая, как же ему, черт возьми, повезло.
Майлз, стоявший перед подругами, повернулся к ним.
— Может, ты и права, — кивнула Маргарет. — Какая разница, что он говорит? Он помогает детям.
— Это лицемерно, — с отвращением сказала Лорейн.
— Мир делится на тех, кто живет за свой счет, и тех, кто живет за чужой, — вмешался Майлз.
— Вот как? А я думала, он делится на богатых и бедных, — ответила Лорейн. — По-вашему, бедные живут за счет богачей?
— Это слишком очевидно.
— Тогда к кому, по-вашему, отношусь я?
— Думаю, к первым, раз вы здесь, — сказал Майлз.
Лорейн на мгновение замолчала, думая, что он имел ввиду.
— Вы ошибаетесь, у меня не так много денег, — возразила она. — На самом деле мир делится на богатых и бедных, на больных и здоровых, на успешных и неудачников, на психов и нормальных людей.
— Тогда мы все психи и неудачники, — перебил Майлз, хитро улыбаясь, — Верно?
Лорейн не знала, что ответить, потому что ощущала себя именно так, как сказал Майлз, который выставлял все это как шутку. Для нее же такое определение было весьма серьезным.
— Наверное, так оно и есть, — сказала она, плохо скрывая досаду.
— Это расстраивает вас? — спросил Майзл, заметив ее замешательство, но не дождался ответа. — Это не так уж и плохо. Быть ненормальным, — пояснил он. — Не таким как все окружающие. От других отличаться всегда тяжело, но в этом есть какая-то прелесть.
Лорейн не понимала, что он имеет ввиду. Ей вдруг захотелось, чтобы он замолчал. Она старалась не слушать и воспринимать Майлза как сексуальный объект.
Вечер продолжался, и незаметно для самой себя Лорейн быстро опустошала бокалы шампанского один за другим, пока не почувствовала мягкость в ногах и легкое головокружение. Именно в таком состоянии она оказалась наедине с Майлзом возле столика с фруктами и пирожными.
— Простите, что потревожил вас, — сказал он. — На часах уже двадцать минут седьмого. Вы собираетесь вызвать такси?
Лорейн осмотрелась вокруг, ища глазами подругу, и увидела, как Маргарет одобряюще машет ей рукой из зала.
— Я хотела вызвать такси, но кажется, потеряла свой телефон, — виновато улыбнулась она.
— Это не проблема. Поедем вместе.
— Конечно, — сказала ему Лорейн.
Так она оказалась вместе с ним в постели. Он вел себя развязано и немного по-собственнически, хотя Лорейн попросила его быть с ней нежным. Тем не менее, она чувствовала в эту ночь какое-то странное, неправильное удовлетворение. Ей казалось, что она совершает преступление, от которого потом будет невозможно отмыться.
Утром, принимая душ, она заметила, что у Майлза нормально отрегулирована температура воды. Затем Майлз предложил ей позавтракать. Они сидели друг напротив друга и внезапно Лорейн показалось, что он спросит у нее голосом ее мужа:
«Ну как?»
Но он не задавал вопросов. Он спокойно пил свой капучино из черной чашки и смотрел на нее.
— Мне пора возвращаться домой, — начала Лорейн. — Представляю, какой разнос устроит мне мой муж.