Я так глубоко и так старательно прятал свою память о нём, что в один прекрасный момент решил, что забыл о нём навсегда. В эту ложь хотелось верить так отчаянно, что я просто ничего не смог с собой поделать.
Но теперь даже воздух, казалось, пропитался его присутствием. В любой вещи, мимо которой я проходил или которой касался, было что-то, напоминавшее мне о Сариэле.
Газовые лампы вокруг шипели и журчали — точно так же Сариэль шептал заклятья за спинами самых нелюбимых своих учителей, точно так же он шептал — тихо, едва слышно, — когда засыпал в моих объятьях. Негромкое мяуканье кошки неожиданно напомнило мне о первой ночи, которую мы провели вместе, прямо на одной из узких улочек, и, честно говоря, ни один из нас не знал толком, что нужно делать.
Его запах, казалось, смешался с воздухом вокруг меня. Я закрыл глаза, снова глубоко вдохнул и почувствовал болезненно знакомый аромат поверх вони лошадиного дерьма: он просто не мог быть плодом моего воображения. Я открыл глаза. Сариэль был где-то неподалёку.
Как выяснилось, я бессознательно бродил совсем рядом с ним. Я машинально пошёл на его запах, не заметив этого толком из-за попыток думать о чём-то постороннем. Видимо, предположил я, таковой была моя лживая натура — я умудрился обвести вокруг пальца даже себя самого.
В тёмном небе витали полупрозрачные клочки сигаретного дыма, и я проследовал за ними. Моё обоняние было превосходным, даже лучше, чем у многих других демонов, так что я обнаружил Сариэля куда раньше, чем он сам меня увидел. Он шлялся, зажав между пальцами сигарету, вдоль Мясницкой улицы с таким видом, словно она вся принадлежала только ему одному, и выдыхал дым, еле слышно присвистывая. Полы зелёного пальто трепал ветер — как и концы тёмного шарфа, обмотанного вокруг его шеи. Дым тёк перед ним, и он шагал вслед за сизыми клубами.
Сариэль был прекрасен. Я привык к этому, когда общался с ним. Его ленивые движения и яркие глаза раньше казались мне такими знакомыми, что я и не догадывался, насколько редкой была его внешность. Я не понимал, почему директор школы Святой Августины так смотрит в его сторону — Сариэль для меня был просто Сариэлем, и я любил его таким, какой он есть. Только сейчас я осознал, насколько красивым он был, и в то же время, я совершенно не обращал внимания на его агрессивно заточенные чёрные когти или постоянное выражение превосходства на лице.
Сариэль глубоко затянулся сигаретой — огонёк на кончике вспыхнул красным. Несколько секунд он просто разглядывал небо, и только после этого выдохнул светлый дым — я ощутил, как он прошептал моё имя на выдохе. Ритм его дыхания коснулся моего тела.
Дым менялся и смазывался на ветру, но всё равно полз в сторону крыши, на которой я сидел. Сариэль проследил за ним, заметил меня и медленно направился вперёд. Его показное спокойствие предавали, разве что, только напряжённые нотки в голосе, с которыми он меня окликнул.
Языки сигаретного дыма коснулись меня мягко и осторожно, словно ласковые пальцы, скользнули по моим обнажённым плечам и животу.
Сариэль улыбнулся и взмыл ко мне на крышу.
— Привет, Бэлимей, — сказал он и швырнул затухающую сигарету вниз, на грязную улицу. — Не против, если я присоединюсь?
— Как хочешь, — отозвался я.
Сариэль опустился на черепицу и прислонился затылком к кирпичной дымовой трубе. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом он снова закурил.
— Как спина? — спросил он.
— Порядок. Пока не вспоминаешь о ней.
— Ты всегда был сильнее, чем кажешься. — Он слегка поморщился и затянулся. Я смотрел, как дым растворился в тёмном небе.
— Ты меня искал? — наконец, поинтересовался я.
— Это было так очевидно? Я хотел сказать тебе кое-что.
— Да? — Я слегка склонил голову. — И что же?
— Кое-что. Что-нибудь. Увидеть тебя снова, чтобы сказать нечто большее, чем просто “прощай”.
Мне хотелось ответить ему как-нибудь умно и жёстко, но я промолчал. Сариэль раздавил окурок о кровлю.
— Не горишь желанием всё упростить, да? — спросил он.
— О чём ты? — Я проследил как последние, тонкие следы сигаретного дыма смыл ночной воздух.