— Кто знает. — Я отчаянно пожалел о том, что вообще полез к Сариэлю с расспросами. Не следовало отходить от обсуждения Джоан Тэлботт.
— Ты никогда не мог позаботиться о себе, — продолжал Сариэль. — Ты умудрился сдружиться с капитаном Инквизиции. Ты живёшь один, наверху…
— Послушай, я живу “один, наверху” уже без малого шесть лет и могу позаботиться о себе сам.
— Ты не можешь всегда оставаться в одиночестве, Бэлимей. Рано или поздно тебе понадобится кто-то ещё. — Сариэль придвинулся чуть ближе. — Возвращайся. Мы найдём тебе комнату в Обществе.
— Ты хочешь, чтобы я вступил в Общество? — Я не мог поверить, что Сариэль серьёзен. Он вообще понял, о чём я ему говорил? Он понял, насколько я изменился?
— У тебя буду друзья и работа. Мы поможем тебе завязать. — Сариэль накрыл мою руку своей.
Меня прошиб холодный, лихорадочный пот. Это значило не просто остаться с Сариэлем, прекрасно знавшим, что я его предал, это значило снова оказаться в Доме Инквизиции однажды, вне всяких сомнений.
Я вспомнил мерный стрёкот начищенных инквизиторских орудий — исполосованная спина зашлась свежей болью, ей вторили шрамы, которыми была покрыта вся моя кожа.
Я отдёрнул руку.
— Думаю, я слишком привык к нынешней жизни, — быстро ответил я.
Он мог думать, что этот ответ — всего лишь знак того, как далеко меня завела зависимость. Неважно. Лучше так, чем позволить ему узнать правду.
Когда-то я любил его так сильно, что готов был разломать себя до основания. Но я изменился. И стал слабее.
— Светает. Мне нужно идти. — Я встал и шагнул к краю крыши.
— Снова прощаемся?
— Рано или поздно это случилось бы. — Я соскочил с крыши и позволил воздушным потокам плавно опустить меня на землю.
Слова Сариэля прозвучали высоко над моей головой, и я прошептал ответное прощание.
Я сказал ему всё, что хотел.
========== Перчатки ==========
Утренний свет просочился в гостиную Харпера и скользнул по чистым белым стенам. Меня передёрнуло от чрезмерной яркости, слепящей даже за дымчатыми стёклами моих очков.
Харпер протянул мне чашку кофе и сел напротив в чёрное кресло с прямой спинкой.
Его волосы были чистыми, чуть влажными, а одежда — свежевыглаженной, но это почему-то только подчёркивало степень его измождённости. Под глазами Харпера были круги, губы казались бескровными, но всё это, как ни странно, ему шло. Я привык видеть его измученным, а осознание того, что каждый раз я застану его именно таким, давало мне иллюзорную возможность предсказать поведение этого человека.
— Как спина? — спросил он.
— Неплохо. — Порезы все ещё болели, но смысла зацикливаться на них не было.
Я отхлебнул немного кофе. Он был горьким и слишком крепким.
Харпер добавил в свою чашку сливки и три ложки сахара. Он легко удерживал маленькую серебряную ложечку, несмотря на чёрные перчатки, в кожу которых были затянуты его руки.
Солнечный свет бил ему в спину, очерчивая одежду слабым белым сиянием.
— Прошлой ночью был пожар в доме Эдварда, — сказал Харпер. — Его удача, что рядом была дюжина инквизиторов.
— Это была не удача.
— В смысле?
— Я был там. Видел девчонку, которая это сделала. Она сказала, что должна быть уверена, что Эдвард выберется из пламени живым.
— Что? — Харпер выглядел потрясённым. Приятно было видеть на его лице такие сильные эмоции — впрочем, мгновением позже маска отстранённости вернулась на своё место. — Кто она?
— Она не назвала своего имени. — Я сделал ещё один глоток чёрного, горячего кофе. — Маленькая такая. Сначала я решил, что это ребёнок, но когда присмотрелся, понял, что нет. Я подумал, что она могла быть членом Общества, потому что она упомянула Лили и Роуз — те же имена, которые были в письме Питера Роффкейла твоей сестре.
— Лили Абаддон, Роуз Эспер. — Харпер закрыл глаза и прижал пальцы ко лбу — так, словно пытался унять головную боль. — Вполне возможно, что она была членом Общества. Что ещё она сказала?
— Немного. Она была не в лучшей форме…
— Ранена?