Алек дошел до самого Моста — каменной махины, что ведет в ту часть Города, где тебе красуются богатые лавки, и изящные дома, и широкие тенистые дорожки вдоль реки, по которым прохаживаются их обитатели, пока взбираешься на Всхолмье, где нобили в своих поместьях млеют от свежего ветерка и отменного вида. Но в иных таки гнездится подлость и подлецы, кому до лампады кто твой хахаль, и кодекс чести, и всё и вся. Если Алек задумывал со своим фонарем ночным делом проскользнуть в особняк Тремонтеней, ему бы лучше глядеть в оба.
Темнота уж немного развиднелась. Теперь можно было различить его нескладный костлявый силуэт на фоне неба. Алек подошел к Мосту и остановился, даже не ступил на него. Просто стоял там, глядя на Город. Потом вскинул фонарь высоко над головой, то ли являя его реке, то ли являя себя всему миру. И зашвырнул штуковину подальше в воду.
Алек снова повернулся к Приречью, и к нам обернулся. Его лица было не разглядеть, но голос я слышал.
— Ричард? — позвал он в рассветную полумглу.
Смех и грех — смотрел-то он не в ту сторону.
Сент-Вир выступил из тени.
— Пойдем домой.
Они прошли в двух шагах от меня.
***
В Приречье, кто дорожит своим добром, держит двери на замке, но Ричард Сент-Вир давно покончил с этой привычкой. Тем утром, однако, он нашел дверь в их комнаты крепко запертой. Им пришлось снова спуститься к Марии за ключом.
Она вручила им холодный кусок старого железа. — Вот, вам пригодится. Может, и внутренний двор отгорожу калиткой. Как думаете?
— Пока не стоит.
Их жилище сияло безупречной чистой, старый ильмовый пол был выскоблен почти добела.
— Как страницы книги, — сказал Алек. Он вытащил тлеющую лучину из очага и что-то написал на полу, а потом стер надпись ногой, оставляя угольные разводы.
Ричард стоял посреди комнаты. Мебель была расставлена как придется. Во время схватки она, конечно, разлетелась во все стороны, а потом Мария вынесла ее, чтобы вымыть пол, и не вернула всё в точности по местам. Она пропустила кровяную крапину на стене. Ричард подтащил кушетку на привычное место между окном и очагом. Мозаичный стол, в залог за который некогда пошел бархатный плащ Алека, должен стоять ближе к стене. Ричард вспомнил день, когда Алек вернулся в Приречье, еще не остыв после прощальной стычки с герцогиней, — в руках какая-то снедь, а на бархате плаща мерцают крохотные осколки стекла.
Алек бросился на видавшую виды шаткую кушетку, из которой вылезала набивка. Беспокойно поерзал, поднялся, взял с каминной полки книгу из стопки, которую Мария вытерла и подровняла, и снова попытался прилечь.
Ричард прошел в спальню, где накануне притаился, выжидая, его противник. Теперь там царил порядок, но ему было тягостно сознавать, что кто-то посмел туда вторгнуться. Он открыл сундук, где хранились мечи. Казалось, всё на месте. Выбрал тренировочный меч и вернулся упражняться в переднюю комнату. Какое-то время тишину нарушали только его ритмичные притопы и постукивание меча о стену.
Потом Алек поднял голову от книги, которую не читал.
— Ричард, — сказал он, — пойдем в Тремонтень.
— Хорошо. — Ричард поднял меч. — Когда?
— Сколько времени у тебя займет сменить рубашку?
— А ты? Не собираешься переодеться?
Алек оглядел свои потрепанные манжеты.
— Нет. Не думаю.
Он накинул студенческую мантию и, не оглядываясь, вышел за дверь и стал спускаться по лестнице.
Не став тратить время на переоблачение, Ричард, прихватив ближайший пригодный меч, последовал за Алеком, нагнав его на площадке узкой лестницы. Алек не сказал ни слова — просто продолжал идти. Идти к Мосту. Он спускался по тесным переулкам, где ветхие дома почти касались друг друга в вечном сумраке. Он шел по улицам, где вода переливалась через края желобов, мимо фонтана в виде льва с отбитым носом, где женщины стирали белье.
Там история стала легендой. Как иначе ее назовешь?
— Куда это вы? — окликнула их Люси Бархатная Ручка, и когда Алек ответил: — В Тремонтень, — Люси отложила стирку и сказала: — Да ну? Как насчет чтобы мне пойти с вами? — Алек пожал плечами: — Почему нет? — И Люси пошла.
Они шли через Рыночную Площадь, где купцы и торговцы поднимали головы от прилавков со свежей рыбой и ворованными часами.
— Эй, Алек! — окрикнул Беззубый Джон. — Для тебя сегодня есть отменная форель!