Мальчик принес свое оружие и урок возобновился. Этот нескончаемый повтор начал нагонять на Алека скуку.
— У тебя устают руки, — заметил Ричард. — Ты не упражняешься с тяжестями?
— У меня нет… тяжестей.
— Раздобудь. Нет, не останавливайся. В настоящем поединке ты не можешь остановиться.
— Настоящий поединок… не такой… долгий.
— Откуда тебе знать? Уже побывал?
— Да. В одном… Двух.
— И победил в обоих, — сурово подвел итог Ричард, рука которого ни минуты не отдыхала, ноги ни на миг не останавливались. — И оттого решил, что тебе море по колено. — Он резко стукнул по клинку. — Шевелись.
Парнишка ответил двойным переводом, легчайшим нажимом пальцев меняя линию нападения. Ричард Сент-Вир уклонился от острия меча своего противника, а его собственный меч без усилия преодолел защиту мальчика.
Тот вскрикнул от нежного поцелуя стали. Но фехтовальщик не оборвал игру.
— Зарубка на память, — сказал он. — Кровь — это пустяки.
— О. Но…
— Ты хотел урок. Так учи его. Ладно, отлично, сейчас ты напуган. Но это не должно ничего для тебя значить.
Проще сказать, чем сделать. Защита мальчика стала агрессивной, понемногу переходя в отчаянное нападение. Ричард позволил ему это. Теперь они сражались молча, хотя фехтовальщик всё время сдерживал себя, чтобы не нанести серьезных увечий. Он начал играть с мальчиком, оставляя ему крохотные зазоры, ровно настолько, чтобы посмотреть, сумеет ли тот воспользоваться преимуществом. Парнишка ухватил примерно половину — остальные либо ускользнули от его глаза, либо тело было недостаточно проворным, чтобы подстроиться под них. Что бы он ни делал, Ричард отражал его атаки, заставляя обороняться.
— Итак… — хрипло проговорил фехтовальщик, — …ты хочешь меня убить или только вывести из игры?
— Я… не знаю…
— Насмерть, — взметнулся клинок Ричарда, — прямо в сердце. Всегда в сердце.
Мальчик замер. Смерть леденила его пылающую кожу. Ричард Сент-Вир опустил острие меча, и поднял снова, чтобы возобновить поединок. Мальчик задыхался, пот катился с него градом — разом от страха и напряжения.
— Хороший удар… может прийтись куда угодно. Тебе решать… будет он легким… или глубоким.
Курносый мальчишка стоял не шевелясь. Из носа у него текло. Он по-прежнему сжимал свой меч, а кровь там и сям струилась по его коже и одежде.
— Ты не плох, — сказал Ричард Сент-Вир. — Но можешь стать лучше. А теперь убирайся отсюда.
— Ричард, у него кровь идет, — тихо сказал Алек.
— Я знаю, что у него кровь. Это, видишь ли, бывает, когда люди дерутся.
— Сейчас ночь, — настаивал Алек, — в Приречье. На улицах смутно. Ты говорил, что не хочешь его убивать.
— Дай мне простыню. — Пот остывал на теле Ричарда, завернувшегося в льняную ткань.
— У нас есть бренди, — сказал Алек. — Я возьму.
— Извиняюсь, что испачкал вам пол кровью, — проговорил мальчишка. Он вытер нос рукавом. — Я плачу от встряски, вот и всё. Это не по-настоящему.
Он не обследовал свои раны. За него это сделал Алек, промывая их бренди.
— Ну ты даешь, — сказал он мальчику. — Я уже целую вечность пытаюсь вывести Ричарда из себя. — Он передал фляжку Сент-Виру. — Можешь допить, что осталось.
Алек расстегнул лохмотья, оставленные мечом от куртки мальчика, и стал стягивать с него рубашку.
— Это девушка, — внезапно объявил он с изумлением повивальной бабки, принявшей младенчика-уродца.
Девица сказала что-то грубое. Плакать она перестала.