- Как тебе пришло в голову просто попросить?.. - Он решился спросить Лину об этом только вечером, когда все поели и устраивались у костра. Свейн, как и в прошлую ночь, отошел от костра чуть дальше остальных. Едва заметно отделяя себя от них.
- Мне вдруг припомнился психологический практикум в институте, - помолчав немного, ответила Лина. - Преподаватель заставил нас разбиться на пары; затем один из пары должен был сжать кулак, а второй - добиться того, чтобы кулак разжался… И знаешь, все пытались делать это силой. Хотя о силе не было сказано ни слова.
- А те, кто зажимал кулак? - спросил Слава и подумал, что можно было и не спрашивать - ответ был очевиден.
- Старались не дать разжать, - улыбнулась Лина.
- И ты решила этого… - он подбирал слова, чтобы как-то обозначить то неведомое существо, что схватило Свейна, - перепсихологичить?
Лина ничего не ответила. Костер догорал, поодаль в темноте едва слышно возились, устраиваясь на ночь, Мадс и Зара. Слава заметил, что в их отношениях словно наступил перелом - если раньше Мадс был галантен и предупредителен с Зарой, то сейчас обращался с ней, как с отслужившей свое вещью. Но добросердечная Зара этого будто и не видела. Слава перебрал в памяти все те странные и жуткие события, которые успели случиться, и похолодел - все, что происходило с ними, словно стремилось вылущить из них все самое скверное, низкое и грязное. Страх, эгоизм, трусость… Душевная слепота.
- Это счастье, если мы не станем такими, как та… как Жанна.
- Мы уже либо такие, либо нет. И Жанна вернется, я думаю, - ответила Лина. - Наиграется и вернется. Жанна… знаешь, это же женская истеричность в чистом виде. Она пугает, она хочет внимания, она хочет развлекаться. Бесконтрольная женская истеричность.
- Как ты ее… жестко. Лина, мне все больше кажется, что участвуем в каком-то жутком квесте, - полушепотом закончил Слава.
- Так и есть.
Лина отвернулась и поворошила палкой костер.
- Только это не наш квест. Мы так… случайно, наверное, подвернулись.
Дальше она не уточняла, но Славу вдруг осенило - единственный чужой в их группе… Свейн! Это был его квест.
- Он рассказал тебе, чего ищет? - Слава сам слышал, что в его голосе дрожит почти детская обида.
- Нет, - покачала головой Лина. - Сказал только, что должен выдержать… все.
В свете костра лицо Лины казалось таинственным и нездешним. И каким-то древним - словно пришедшим из невообразимой тьмы веков. Славе стало страшно - она будто отдалялась, уходила от него, растворялась в темноте. Страх придал решительности, Слава потянулся вперед и коснулся губами губ девушки. Обнял, притягивая к себе, боясь отказа и не веря в него. Он торопливо приподнял тонкую флиску, скользнув руками под нее, в тепло. И она ответила. Она зарылась пальцами в его густые жесткие, как волчья шерсть волосы, целуя его лицо - бережно и почти благоговейно. И Слава заторопился, расстегивая молнию, распахивая ее флиску, раздеваясь сам - скорее, скорее, прижаться кожей к коже, найти и не отпустить.
Лина приняла его, как мать-земля принимает семя - видение сытно парующей земли, в которую падает тяжелое золотое зерно, пульсировало в сознании Славы в такт движениям. Он дышал рвано, хватая воздух как воду, зажимая рвущиеся стоны. Лина закусила его футболку на плече, будто под пыткой, и только судорожно прижимала к себе, оплетя ногами, подгоняя, толкаясь навстречу. Чужая и своя одновременно. И когда все закончилось - мерцанием звезд за закрытыми веками в такт последним толчкам, дрожью и горячим оплеском - Слава почти рыдал от бессилия. Он получил от нее все, что она могла дать ему, и сам дал ей все, что у него было, она была с ним, ласкала его и ловила его ласки, и в то же время каждое мгновение будто отдаляло Лину от него - все дальше и дальше.
Пусть, отрешенно сказал себе Слава. Пусть. Хоть что-то. Он продолжал поглаживать ее по плечу
========== 10. Последний колодец ==========
Безвременье
Мшистая равнина сливается в одно серое, дрожащее марево, и даже нечеловеческие глаза с трудом различают невысокие холмы. Все плывет, все движется, все беспрерывно изменяется. Или они слишком быстро летят? Или это слезы, которые то и дело набегают на нечеловеческие очи со змеиной вертикалью зрачка, узкой щелью в навью тьму? Набегают, напоминая о том, разметавшемся будто на шелковой драгоценной постели - в собственной крови. Ждущем жизнь. Ждущем…
- Где же тут твои родники, Финн?