- Что, сэр Даниа, полегчало? – спросил тот, криво ухмыляясь.
- Нормально, – ответил Данька, смело глядя ему в глаза. – Слушай, Лис, а как тебя зовут-то?
- Димкой кличут, – ответил Лискин, лицо его приобрело несколько удивленное выражение.
- Ну, привет, Диман! – сказал Данька и протянул ему руку.
Лискин разулыбался и с готовностью протянул Даньке руку.
- Не сердишься? – спросил Димка-Лис с надеждой. – Я гад, конечно, я знаю, но не конченный, ты не обижайся.
- Да ничё, проехали! – ответил Данила и еще раз встряхнул сухую ладонь. – Сработаемся, амиго!
Лискин чуть вздрогнул, но тут же засуетился, залопотал что-то о погоде, жаренной картошке и о сисястых доярках, встретившихся ему когда он проведывал машинку в рощице.
Данила почти не слушал его, пока Димка провожал его на кухню, где Данила умылся, поздоровался с хозяйкой, несравненно более приветливой, чем вчера.
Они уселись за стол и успели выпить по стопке, ожидая пока вернутся Илья и Василий. Которые, как поведал Лискин, вели очень важную беседу у поленицы.
Когда те появились, хозяйка подала завтрак, состоящий из жаренной на сале картошки, домашней ветчины и соленых груздей в большой глиняной миске.
За столом говорили о пустяках, об охоте, рыбалке и качестве самогона в окрестных селах. Василий больше слушал, поглядывая на Даньку веселыми глазами. Данька все время чувствовал это внимание, но не подавал виду, уплетая картоху и ветчину. Ополовинили новый штоф, под шутки про аристократов и дегенератов и настроение у всей компании улучшилось. Напившись чаю со свежим капустным пирогом, они вышли все покурить на крыльцо. Молчали, щурясь на солнце, курили и удовлетворенно вздыхали.
- Ну что же, – помедлив, проговорил Камча, туша окурок в рыхлом, тронутом солнцем снегу на перилах крыльца. – Пора и честь знать. Собирайтесь, да поехали дальше. До Побоища путь неблизкий. Машинка-то справится?
- Об чем речь! – ответил Илья, хлопнув себя по колену. – Поехали!
- А нас там ждут, в Побоище? – Спросил Лискин.
- А мы как отец Кондратий: жди, не жди – все одно приходит!
Лискин и Илья засмеялись над этой мрачноватой фразой, а Данька отвернулся, твердо решив ничему не удивляться и вопросов не задавать. Не то, чтобы ему было плевать на то, что эти люди навязывают ему какую-то роль, и он постоянно чувствует внимание к своей персоне, а просто он устал на все реагировать.
Казалось, что его запас негативных эмоций иссяк, уступая место куражу и скрытому ликованию. Он то и дело, украдкой оглядывал картотеку в своей голове, словно человек, выигравший миллион и по сотне раз проверяющий чемодан с хрустящими купюрами, веря и не веря одновременно.
К вечеру следующего дня они добрались до Побоища – старинного селения, затерянного среди дремучих, нехоженых лесов.
Маленькая команда окончательно ухайдакалась, то и дело выталкивая машину из вязких, уже почуявших весну, снегов Урала.
Горы подобрались незаметно, скрадывая горизонт, застилая окоем неба шумящими на ветру соснами, бросая под колеса неожиданные колдобины и трещины, сплошь засыпанные снегом.
Побоище встретило их звонким собачьим лаем, деревянными срубами, запахом дыма и лежалого навоза.
Едва машина, рыча и стеная на взгорке, показалась ввиду села, из леса, что подступал к самой колее, выпорскнула стая гигантских волков. Серые звери словно выныривали из сугробов, вздымая снежную пыль. Данька вытаращил глаза от изумления.
- Ишь, скачет бригада! – усмехнулся Камча.
- Понятно, тебя встречают! – буркнул Лискин. – Мы такой чести не нагорбатили!
Василий проигнорировал это замечание, приветливо помахивая рукавицей, скачущим по обочине волкам.