/Мир безумен ровно на столько, насколько безумны мы/
Найти дорогу обратно, оказалось гораздо сложней, чем её потерять. Джим, пошатываясь, брёл по трижды проклятым коридорам подвала и непроизвольно начинал посмеиваться тихим истерическим смехом. На него вдруг нахлынуло осознание всего того, что с ним случилось за день. Какие-то мутанты, ходячие мертвецы, множество психов и убийц, безумные диалоги, в которых не было смысла, и в которых были все разгадки, какие в жизни не достанутся Эду.
Эд.
Он ведь отправился почти год назад сюда, в это место. По своей воле, как сказала Кошка. Аркхэм переварил его, и теперь он навечно останется в его стенах. Предательство не поможет выбраться ему на свободу.
«А со временем и ты станешь таким же», — подсказал ехидный шепоток.
И Джим представил, что он вот так же будет блуждать бесконечно по лабиринтам в этом рваном плаще, скрываясь от медсестёр и психопатов, пряча ото всех волшебный ключ в свободную жизнь. Он уже становится таким. А потом…
«А потом, может, увидишь такого же придурка, как ты сам, угодившего в западню и тоже в свою очередь подкинешь ему этот ключ. И будешь идти за ним следом и, посмеиваясь наблюдать, как он бессмысленно мечется по коридорам…»
Как заманчиво. Почти захотелось, чтобы этот момент настал как можно скорее, чтобы стать ведущим, а не ведомым. А что потом?
Джим снова истерично рассмеялся, для чего даже пришлось остановиться. Он снова нащупал в кармане проклятый ключ. Он рыбкой нырнул в ладонь, холодил кожу.
«А что, если его выкинуть?»
Новая идея показалась ещё более заманчивой и безумной. Он вытащил из кармана ключ, мутно мерцавший в свете ламп. Просто выкинуть, не глядя куда он завалиться и продолжить идти. Чем этот вариант хуже?
Джим продолжал смотреть на ключ, раздумывая.
«Выкинь, Джим, и тебе станет легче, — обещал голос. — Ключ только мешает тебе, обещает ложную надежду. Он давит на тебя. Из-за него на тебя объявлена охота».
«Охота?» — переспросил самого себя Джим, пытаясь понять, откуда он мог знать про охоту? Ведь его пытались убить с самого начала, когда никакого ключа и вовсе не было.
«Выброси ключ», — настойчивей повторил голос и только теперь Джим понял, что он не являлся его мыслями. Голос шёл откуда-то извне. Это всё усталость и слабость, иначе бы он не поддался. Но кто говорил?
Джим огляделся по сторонам, но ни за спиной, ни впереди не было ни души.
«Брось его подальше» — прозвучало совсем близко, и что-то щекотно, будто соломинкой, коснулось уха.
Джим потёр это место рукой, чтобы прогнать навязчивое ощущение и поднял голову.
Уродливое матерчатое лицо с чёрными провалами глаз нависало над головой Джима в каких-то жалких сантиметрах. Джим мог рассмотреть каждый неаккуратный шов, каждую соломинку, торчащую из рта-разреза. Оно свешивалось с потолка грязным пауком, вцепившись когтями в штукатурку. Его длинное худое тело, изгибалось под немыслимыми углами, извивалось и шуршало, от чего становилось не понятно, как Джим не заметил его раньше.
Это всё усталость. И именно она не дала ему с ужасом отпрянуть в сторону и удариться в бегство. Появление нового монстра вызвало разве что лёгкое удивление, но не страх. Джим так устал всего бояться. Устал постоянно убегать.
— Бу, — сказал Джим, продолжая смотреть в лицо кошмару, и выстрелил.
Все три пули легли почти ровным треугольником — в обе глазницы и середину низкого лба. Пугало зашипело и отпрянуло, грязной тряпкой поползло по потолку подальше от Джима и забилось в угол, превратившись в бурое пятно бугрящейся плесени.
Джим проверил количество патронов в магазине. Один и ещё один в стволе. Лучше, чем ничего.
/С психами принято соглашаться/
— Это ведь ты — Джим Гордон?
Джим Гордон уже сомневался. Но больше всего он сомневался в том, что действительно видел идущую рядом с ним девицу-подростка с атласными лентами в волосах, в кружевном голубом платьице и с штырём арматуры, наискось пробивающий её живот.
— Ты точно Джим Гордон. Можешь не скрывать. Все уже знают.
Джим промолчал.
— Ты что, игнорируешь меня?
Джим снова промолчал.
— Ну и молчи. И никогда не выберешься отсюда. А я знаю, где выход.
Джим хмыкнул.
— Не веришь?
— Нет.
— А вот и заговорил! Вот и заговорил!
Джим поморщился, как от зубной боли и, услышав шаги очередной медсестры с тележкой, свернул в другой коридор.
— Меня зовут Алиса, — девчонка не отставала.
— Тогда я Абсолем.
— Ты больше похож на Шалтай-болтая.