Сознание с поразительной быстротой подкинуло картинку, в которой она извивалась подо мной, упираясь руками в грудь. Жалкая попытка оттолкнуть. Такая же жалкая, как и плотно сведенные ноги, которые раздвигаются, стоит лишь сильнее нажать коленом.
Чертова…
Видел в своей голове, как кривится и плачет. Просит, чтобы не трогал ее, пытается кричать, но я зажимаю ей рот рукой и продолжаю… Все это так нехорошо…
…шлюха.
Резко вскочил, опрокинув стул и вцепившись в край стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Почему эта стерва сидит в моей голове, преследует и изводит? За что я расплачиваюсь? Стало настолько тяжело дышать, что практически реально ощущал веревку на горле, которая все затягивалась и затягивалась… Хватит, хватит. Сейчас ты, Майкл, выйдешь из этой комнаты и забудешь об этом позором эпизоде. Очередном позорном эпизоде. Хватит. Пожалуйста. Хватит.
***
Только бесконечная череда рутинных дел спасла меня, заставляя отвлекаться от собственных мыслей и сосредотачиваться на реальности. Но это не мешало словам Ричарда звучать в голове настойчиво как попсовая песня, поставленная на повтор. «Твоя святость вязнет на зубах». О чем ты, Ричард?! Какая святость?! Чья святость?! Я только недавно мечтал ее изнасиловать. Чуть не заорал в голос от отчаянья. Думай о Ричарде. Пожалуйста, думай о том, как тебя обидел этот чертов Ричард.
Я греб листья во дворе церкви, стараясь физической работой разогнать накатывающие уныние и то и дело вспыхивающую ярость, чью суть даже не мог для себя сформулировать. Куча кленовой мозаики все росла, а вместе с ней ширился и круг обид. Получается, все то, что составляет мою суть не вызывает ничего кроме раздражения? Так в чем же роль священника? В чем моя роль?
В конце концов, паства не обязана быть свидетелями моих горестей. И я действительно стал слишком тщеславен в попытке добиться сочувствия.
Как раньше я справлялся, не выдавая своих чувств? Когда уходила мать Питера, я сидел рядом с ней сутками, стараясь облегчить по мере сил ее расставание с этим миром. Хотя и полный негодования, что эту роль приходится играть мне, а не ее родному сыну, я сумел справиться с собой и отдаться во власть божию, приняв ситуацию такой, какой она складывалась. А что сейчас? Почему все это…
— Святой отец, вы же замерзнете!
От неожиданности я выронил грабли и только чудом сдержал ругательства. Вылетело из головы, что Мэгги пришла сегодня помочь заполнить приходские журналы. Точнее она заполняла, а я в очередной раз увиливал от неприятной и непонятной работы. Она смотрела на меня поверх очков, своей озабоченностью напоминая маму-утку.
— Надели бы куртку, — явно показывая пример, Мэгги поплотнее запахнула теплый кардиган. Я с трудом подавил желание прокомментировать такую заботу парой ядовитых комментариев. Видимо, решив, что молчание знак согласия, она удовлетворенно кивнула и достала из кармана пачку сигарет. Рот тут же наполнился слюной. Вспомнил вкус, разливающийся по горлу.
— Все хочу бросить, да то одно, то другое, — тон был просящий на грани с заискивающим. Наверное, таким прихожанам нравится, когда обличаю чужие пороки. Что угодно лишь бы их самих не тронули и не разуверили в собственной благопристойности.
— Дайте одну, Мэгги, — моя протянутая рука дрожала, хотелось думать, что от холода, но на самом деле это была дрожь нетерпения, я так хотел отдаться забытой привычке, что рот наполнялся вязкой слюной. Мэгги замерла, не донеся сигарету до рта.
— Отец Майкл, вы курите?! Не думала, что слабости, которые нас одолевают, свойственны… — Конец фразы не расслышал из-за крови, стучащей в висках. Поразительным образом все имеют представление о том, что я могу делать, думать и говорить, а на что не имею права, как будто я не человек, а книга с жизнеописанием безликого мистера N, переписывающаяся в зависимости от того, кто возьмет ее в руки. Не сумев справиться со злостью, молча выхватил из её расслабленной руки сигарету, а из второй зажигалку.
— Как сказал сегодня Ричард, меня пока не канонизировали, — неловко сжал сигарету зубами и принялся чиркать колесиком зажигалки. На растерянное одутловатое лицо Мэгги я старался не смотреть. И так жрало изнутри непреходящее чувство вины, не знаю сколько еще ее унций смогу выдержать. — Тем более когда-то давно я…