Неожиданно рассмеялась, весело, переливчато, как колокольчик, и я осекся на полуслове. Подошла очень быстро, вцепляясь пальцами в отвороты моей куртки, и встала на цыпочки, ровняясь со мной глазами. Изогнутые в усмешке рельефные губы слишком близко.
— Ты этого хочешь. — Поймал себя на том, что перестал дышать. — Это ты зовешь меня своими снами, святой отец, я уже объясняла, только ты не хочешь слушать. Я тебе нужна.
— Нет! — схватил ее за запястья, оттолкнув от себя. Ненавижу ее, ненавижу все что она говорит, лучше сдохнуть, чем слышать всю эту…
Почувствовал, как пальцы сжались в кулаки. Все ненавидят правду.
— Нет, так нет. — Посмотрела на мои руки, отступив еще немного, словно испугалась, что ударю, но черные глаза оставались раздражающе спокойными. — Если ты все же пришел, давай выпьем чая. Это не запрещено?
— Нет, не запрещено.
— Садись, — кивнула на кресло у камина, — я сейчас все принесу, посидим, ты расскажешь что-нибудь благостное и отправишься домой. Я объясню, как добраться побыстрее.
Она ушла в глубину дома, оставив меня в одиночестве. Ненависть сменилась растерянностью, почти против воли осмотрелся, заметив на стене неплохие охотничьи гравюры с гончими, и начал стаскивать с себя куртку. Чай так чай. Иногда чай лучше душеспасительных бесед, порой даже меня они утомляют. На камине были расставлены в беспорядке фигурки пухлых ангелочков. Если забыть на секунду, кто сейчас тут живет, это можно было бы назвать милым.
От нечего делать кочергой растревожил угли в камине. Рядом валялись поленья, почему-то их не уложили в корзину, а просто бросили рядом. У нее не хватило сил?.. Плохо понимая зачем, сложил как полагается. Странная помощь. Никому ненужная. Сколько уже можно готовить чертов чай.
Как только сел в кресло, послышались шаги. Как будто босиком…
— Прости, Майкл…
Обошла кресло, останавливаясь прямо передо мной. Дернулся как в нервном тике, хотел было встать, но вместо этого только просипел какую-то ахинею. Стояла обнаженная, как во снах. Гладкая кожа в красных бликах каминного света.
— У меня нет чая.
Скользнула ко мне на колени, запуская руки под свитер и гладя живот, подцепляя ногтями ремень брюк. Укусил себя за губу, сдирая кожу, лишь бы не застонать в голос. Обжигающе горячие руки.
Я должен был уйти, просто уйти, это же так просто скинуть ее, встать, дойти до двери, повернуть ручку и выйти вон. Но нет, сидел как парализованный, не имея воли даже отвести глаза от её лица. Боялся смотреть вниз. Чувствовал, как обхватывает меня бедрами и трется, трется, пачкая смазкой, настолько порочная, что если еще и буду смотреть… Не могу… Закрыл глаза. Верх малодушия. Будто отдал себя в чужое распоряжение.
Ее губы совсем близко, прерывистое дыхание на моей шее. Прижалась ко мне, заставляя вспоминать, что это уже когда-то было то ли во сне, то ли…
— Ты один из самых красивых мужчин, что я встречала.
Коснулась губами мочки уха, посасывая, лаская языком. Почти закричал от удовольствия. Все, что хотел — притянуть ее к себе за бедра, чтобы была ближе, чтобы слилась со мной, но вместо этого вцепился в подлокотники кресла. Я боялся того, что хочу.
— Как мало тебе нужно, святой отец… — спустилась ниже, вылизывая шею, заставляя меня почти плакать и стонать, стискивая зубы до скрипа. Водила руками по лицу, обрисовывая подушечками пальцев контур губ. Каждую секунду этой игры хотел обхватить один из пальцев губами. Хотел всю ее попробовать на вкус, каждый сантиметр чертового тела. Чувствовал ее возбужденные затвердевшие соски, вспомнил, как ласкал их у другой через блузку… Их тоже можно обхватывать губами. Но не могу… Не могу…
— Потрогай его… — выдохнул еле слышно, подаваясь бедрами вперед, прижимаясь к ней ближе, так близко, как только мог. Готов был умолять. Валяться у нее на ногах, лишь бы согласилась. Все равно, что будет потом…
— Конечно, пастор… — опустила руки на ширинку, поглаживая член через ткань так сильно, что еще немного, и я кончил бы. — Ты же просил утешения…
Расстегнула молнию, прикасаясь к члену, заставляя меня содрогаться всем телом. Сжала кольцом пальцы, медленно проводя вниз вверх… Потерлась о него своей мокрой… Больше не мог думать… Это слишком… Хорошо… Сжимала так сильно и гладила второй рукой так нежно…
— Кончи, — прошелестела в ухо, лаская языком, — кончи для меня…