Кира только отмахнулась:
-До того, как начал оперировать Вацлава, конечно, он ещё не стал полностью Штефаном. Но, я уверена, потом он уже не сомневался, что никогда не существовало Иво Рюйтеля, что это был морок, вбитый в его сознание искусством Якова Моисеевича. И что? Он кинулся к нам с Шурочкой с распростёртыми объятиями и криком: "Любимая!"? - она досадливо усмехнулась, - ничего подобного. Ты, Серёжа, не можешь одного понять: он всё помнит, всё знает. Каждый год помнит: и одиннадцатый, и двенадцатый (будь он неладен!), и тридцать первый... - каждый год и каждый месяц он помнит.
-Тогда я не знаю... - пожал плечами Сергей.
-Я знаю, - сверкнув зеленью глаз, пробормотала Кира, посмотрела в тёмное ещё окно, потом на Серёжу, - я знаю. Мы были вместе, посчитай, сколько лет? Вот то-то и оно!
-Что "то-то и оно"? - не понял он.
-Серёженька, он, Штефан, не забыл меня, - она опустила голову, прикусив губу, взглянула исподлобья глубокими сухими глазами, - мой муж... мой дорогой муж всё-всё великолепно помнит. Просто случилось то, что, к моему несчастью, случилось: за двадцать пять лет он не только отвык от меня, он всего лишь меня разлюбил. Понимаешь, раз-лю-бил.
-Нет! Что за глупость!
Она покивала:
-Разлюбил, - помолчала, - а может, и не любил никогда по-настоящему...
Он молча смотрел как она ставшими вдруг пустыми глазами уставилась на тарелку с ненадкусанным пирожком.
-Ну ладно, пусть разлюбил, - забыв о деликатности, ляпнул Сергей, - но Шурка-то тут при чём? Её он тоже разлюбил? - хмыкнул он.
Кира неопределённо дёрнула плечом:
-Кто его знает? - потом словно бы стряхнула с себя тоску, подняла голову и глянула прозрачными зелёными глазами, - мы немного поживём в Петербурге, а потом поедем с Шурочкой в Каменецк. Там тихо и спокойно. Будем жить в своём доме. И, как сказал, Баумгартен, заново начнём строить свою жизнь. С самого детства я, как дурочка, мечтала о счастье. И, знаешь, что для меня всегда было этим самым пресловутым счастьем? Семья и уютный дом. Глупо, да? По-мещански? Скажешь, мечта обывателя? Ну и пусть. Мне не нужно луны с неба. Не нужно миллионов рублей в карманах - ничего из этого не нужно. В мире так много всего разного - и плохого, и хорошего, и я уже пыталась перестраивать его, этот безумный мир. Была ли я счастлива при этом? Нет. Так пусть мир останется таким, каков он есть. Со всеми своими грехами и проблемами. Теперь мой мир - это любимый муж в домашней куртке и с газетой у камина, маленькая дочь, играющая с котёнком на ковре, и я - за накрытым к чаю столом. А на столе серебряная сахарница - точно такая, как была у маменьки в нашем доме. Смешно? Почему ты не смеёшься?
Он покачал головой:
-Обычные мечты обычного человека, которому нет дела до мировых революций и прочих потрясений. Не вижу ничего плохого в том, какие ценности ты себе определила в приоритет. Но, замечу, каждый видит своё счастье по-своему. У одного это "...коль гореть, так уж гореть сгорая", у другого...
- "...им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни..." - так, да?- перебила она его, - и ладно! Пусть я - тупая, жирная гагара, но я хочу жить интересами своей семьи, до других мне сейчас дела нет.
-Ну, долго-то ты в тишине и покое не проживёшь, - вернул её на землю Сергей. - Сколько нам этой тишины ещё осталось? Года четыре? А потом? Сама знаешь, что будет. Да и не знаем мы, как тут всё пойдёт. А вдруг войны не будет? ... Вот посмотрим, замёрзнет Ниагарский водопад или нет?
-Ну замёрзнет? И что тогда?
-Ты не поняла. Если водопад замёрзнет, а я читал, что он в 1911 году замёрз совсем, то, значит, все события пойдут так, как шли в нашем с тобой 1911 году. Ясно?
-Что будет, то и будет, - вяло махнула она рукой. - Главное теперь никто вроде Григория Александровича крутиться вокруг не будет. Кончилась мистерия!