10
Эдан схватился за голову, пытаясь собраться даже не мыслями, а сознанием. Картины пережитого быстро таяли, и вскоре он уже ничего не мог вспомнить, как ни старался. Он помнил только, что была странная, вязкая боль, и что она ушла, оставив после себя только спокойную уверенность в том, что будет дальше.
Полуразрушенный каменный зал с практически отсутствовавшей крышей оканчивался огромной лестницей, уходившей куда-то вниз. Эдан быстро развязал сумку и скрутил небольшой факел, которого могло хватить на час, может, два. Затем Эдан спустился в подземелье, и темнота сомкнулась за его спиной. Здесь, казалось, совсем нет воздуха, и факел Эдана сжигал последний. Мальчик не слышал ничего кроме треска огня. Тусклый свет едва ли освещал гигантский зал, в котором он оказался. Каменные колыбели мертвых героев молчали. Эдан прошелся вдоль их рядов, замечая, что стены и потолок были несколько неровными. Эту комнату, как и лабиринт под ней, о котором говорили городские легенды, вырыли не люди, а кобольды. Люди выгнали их отсюда, и каменные работники спустились на уровень ниже. Первые поселенцы Виндесгардских холмов прогнали отсюда жизнь, чтобы поселить смерть, надеясь, что мертвецы против собственной воли будут защищать своих неблагодарных потомков.
Это могло бы заставить задуматься мудрого человека, но Эдан не был мудрецом. Вместо этого он склонил в почтении голову. «А ведь мне никто не поверит, что я осмелился открыть древний курган и что я был здесь. Даже отец мне не поверит», - промелькнула горькая мысль. В глаза ему бросилась надпись над одной из каменных насыпей. Он пошел дальше, читая похожие надписиодну за другой. Практически все имена здесь были ему знакомы. Он давно фантазировал, что мог бы быть сыном великого героя, или хотя бы доблестного воина, но в роду у него были только хлебопашцы. Никто и не подумает принимать всерьез мальчишку с таким родством. В первую очередь – он сам.
Вдруг взгляд мальчика зацепился за что-то блестящее. Он протянул руку, схватил что-то холодное и понял, что это был кулон. Он поднес его к глазам, чтобы рассмотреть, и тут же пальцы его разжались от неожиданности! Переведя сбившееся дыхание, он присел на корточки и бережно поднял его снова. Это был отлитый из серебра, от времени уже почерневший вороний клюв, принадлежавший Сигурду Убийце Орла. Крепко сжав украшение меж вспотевших пальцев, он прижал его ко лбу и закрыл глаза.
«Как бы я хотел родиться не здесь и не сейчас, и не собой! - подумал он.
Гробницы молчали, и тишина не отвечала на его мысли. Но Эдану казалось, что кто-то наблюдает за ним из темноты, и мысли о прошлом смешались с нереальными фантазиями и настоящими чувствами, обретая форму в маленьком черном клюве древнего кумира.
- Я, сын крестьянина, а ты вышел ко мне из чертогов мертвых и отдал свой тотем, - прошептал Эдан. - Я должен был быть твоим сыном, и если это только возможно, боги льда и земных недр, я желаю изменить свою природу и быть сыном великого воина. И пусть поразит меня мор и умру я в своей постели в агонии, если вновь возьмусь за соху.
И он поднялся и сжал медальон крепче прежнего.
Отчетливый живой шорох не напугал его. Он обернулся, и вот тогда испугался – факел осветил чье-то бледное, истощенное, словно бы гниющее лицо. Лицо это раскрыло щербатый рот, и из темноты выступил не мертвец, но кто-то очень на него похожий. Он остановился на безопасном расстоянии, миролюбиво поднимая руки. Мертвая тишина повисла между ними, и именно в этот момент Эдан почувствовал, что где-то здесь воняет гниющей плотью. Когда мальчик решил, что никакой опасности от этого человека не исходит, он все-таки смог спросить,
- Кто ты и как попал в Хельденгруфт?
Немертвец как-то замялся и будто бы даже смутился.
- Я… имя… не помню. То есть, помню, конечно. Я этот, Шульц, да. Я живу тут.
Эдан молчал, ожидая продолжения.
- Понимаешь, за мной остались кое-какие долги, которые боги мне не простили. Сюда никто не заходит, все боятся, а тут ты пришел, и я вижу, у тебя есть лук, умеешь охотиться, наверное, твоя семья тобой гордиться?
Эдан ничего не мог уловить в бессвязном потоке мыслей, и пока что молча выжидал.