Дмитрий сразу заметил это, выключая кран и вытирая руки полотенцем.
Тальков добродушно улыбнулся, подходя к избраннику, и обнимая его.
Нагиев ответил на этот порыв.
Он очень любил, когда Игорь находился в таком мирном состоянии. Тогда не случалось никаких ссор и скандалов. А также Тальков мог сам проявить инициативу на сближение, проявить нежность. Потому что вне этого состояния достаточно часто Тальков уходил в себя, становясь рассеянным и раздражённым. Он мог начать нудить или провоцировать ссору на ровном месте. Первое время Нагиев старался сгладить углы и молча терпел нападки певца, но нынче у него было столько мороки на работе, что он всё чаще раздражался, тогда случалось болезненное столкновение, иногда даже доходящее до драки.
И вот в тот вечер Игорь был в идеальном настроении. Было заметно, что в его голове светло, что он вдохновлён, а яд превратился в мёд. И его можно было пить, упиваясь поцелуями.
— Не ел весь день, небось? — тихо спросил Дима, разрывая поцелуй.
И посмотрел в глаза любимого с такой теплотой, что у того защемило сердце.
— Вроде как, — просто улыбнулся Игорь, — у нас что-то вкусное, судя по запаху?
— Пожарил курицу и картошку, — с энтузиазмом Нагиев прошёл к плите и принялся раскладывать ужин в тарелки.
Тальков, счастливо улыбаясь себе под нос, прошёл в ванную, дабы вымыть руки.
Заметив своё отражение в зеркале, он с изумлением отметил, что выглядит посвежевшим и хорошенько отдохнувшим. Не то, что было вчера! Впрочем, душевное состояние всегда слишком сильно влияло на внешний вид певца. Стоило бы уже привыкнуть.
Ужин прошёл в приятной обстановке: они ели, тихо переговаривались о какой-то ерунде, поблёскивая при этом глазами. Оба были настроены на страстное продолжение вечера. Потому, допив минералку и доев курицу с картошкой, они прошли в спальню, по пути прижимая друг друга к стенам и целуясь.
Оказавшись в тёмной спальне, мужчины рухнули на постель. Дима быстро подмял Талькова под себя. Тот был колючим, пах улицей и сигаретами и от всего этого член Нагиева мгновенно встал колом. Так было всегда. Будь Игорь сладким гладким парнишкой — у него бы так не сносило крышу.
Толкаясь горячим языком в рот Игоря, Нагиев сдирал с него джинсы вместе с бельём, щипая светлую кожу на бёдрах.
Тот тяжело дышал, прижимая к себе брюнета ещё плотнее и лаская его язык своим. Дима мог бы добраться до гланд партнёра или вовсе сожрать его, но член уже болезненно пульсировал, желая оказаться в узком анусе русоволосого как можно скорее.
Отпрянув, он стащил с себя одежду и выбросил в темноту комнаты.
Не собираясь особо церемониться, навалился на партнёра с новой силой, задирая его ноги и по максимуму сгибая.
— Выебу к чертям, — шепнул Дима, приставляя головку к узкой дырки.
Растягивать любовника он не собирался: не сахарный, не растает.
Войдя одним толчком во всю длину, Нагиев с наслаждением увидел судорогу на лице Игоря и услышал хриплый стон.
В комнате было темно, только белые носки Талькова мелькали двумя светлыми пятнами на фоне чернильной пелены.
Перина была мягкой. Игорь проваливался в неё, как в облака, задыхаясь. На лбу проступили испарины, а во рту пересохло. Задница разрывалась от быстрых и глубоких толчков, заставляя мужчину томно и глубоко стонать.
Даже стоны певца казались Диме потрясающе красивыми. Он готов был трахать его до тех пор, пока тот не потеряет голос. А ведь Тальков часто не мог разговаривать после концертов: «спасибо» давней болезни. Увы, Нагиев не смог продержаться бы два концертных часа. Рядом в постели с таким сексуальным мужчиной, хотелось кончать в него и на него.
Какое-то время были слышны только звуки шлепков и шелковистые стоны певца.