Оказавшись очарованным этим вечным покоем моря, певец вдруг ощутил полную гармонию и полный покой. Это всё нервы. Просто нервы подкидывали его разуму новые загадки. Может, Нагиев-таки был прав?
Тальков долго смотрел на огни далёких мощных кораблей, наслаждался близостью моря, в какой-то момент даже совершенно расслабленно закурил.
И не сразу услышал чьи-то звонкие голоса, что раздавались уже совсем близко.
Повернув голову, он заметил компанию из шести человек. Те сидели на песке, смеялись и пили вино из одной бутылки по очереди. Неожиданно одна женщина обернулась и улыбка её стала шире. А Тальков не видел лица: только метку белых зубов во тьме и лёгкое платье из полупрозрачной ткани, длинный подол которого развивался, подобно парусам. И вдруг эта леди встала и подошла к нему, смеясь.
— Что, старых друзей не узнаём, господин поэт? — этот звонкий и энергичный голос Тальков не забыл бы даже в маразме.
Отведя от лица руку с сигаретой, он улыбнулся, рассматривая лицо, облизанное лунный светом и синевой сочинской ночи.
Клава. Его бывшая. Муза, возлюбленная и просто спутница…
— Тебя забудешь, — шутливо буркнул он и поднялся, выбрасывая сигарету на песок.
Взгляды встретились.
Клавдия почти не изменилась. Всё те же лёгкие морщинки у чуть раскосых зелёных глаз, всё та же голливудская широкая улыбка, всё те же мягкие длинные волосы. Правда, в их последнюю встречу они были золотистого окраса, а сейчас стали белыми, как снег. И в этом полупрозрачном белом платье в пол женщина походила на фею. Тальков откровенно залюбовался.
— Чёрт, Игорь, я так рада тебя видеть, — Клава обняла мужчину, обдавая его ароматом сладких духов.
Она не была невероятной красавицей, но она действительно была приятной и притягательной. Игорь помнил все её слабости и сильные стороны. Помнил, как она вечно писала какую-то легкомысленную ерунду пастой на зеркале и как ненавидела готовить. Помнил, как она обожала курить на окне, потягивая джин из бутылки. Помнил её попытки выучить английский. Помнил её желание смотаться на Бали и остаться там.
Что хорошего во встречах с теми, кого ранее любили? Ведь это уже не человек, это призрак. И в душе не может родиться ничего, кроме эфемерных иллюзий и ностальгии.
— Ты с друзьями? — спросил он, кивнув на компанию в стороне.
— Да, мои друзья. Мужа среди них нет, — рассмеялась она, обнимая себя за плечи.
— А где же он? — хрипло кашлянув, спросил певец.
— В Риме. Он у меня итальянец. Мотается между Италией и Россией. Меня так и манит сюда, надоедает сидеть в Европе.
Где-то раздался эротический плач саксофона.
Игорь скользнул взглядом по высоким скулам, по ровному крупному носу Клавы и розовым губам.
— А ты здесь один?
— С музыкантами. Завтра концерт. Придёшь? — теперь настала очередь Талькова скалиться в улыбке.
— О, чёрт, нет, я днём улетаю в Липецк. У бабушки юбилей. Может, как-нибудь пересечёмся в Москве? — Клавдия всем своим видом давала понять, что не против продолжить беседу в более интимной обстановке.
А Тальков, будучи натурой творческой, мог бы сдаться. Мог бы…
Да вот только обворожительность настоящего хранила свои мрачные эпизоды прошлого.