Тень медленно приблизилась к кровати.
И в этот же момент появились другие такие же. Все они окружили Игоря, что-то тихо шепча. Тальков боялся смотреть на них и не мог не смотреть. Страх достиг апогея, стоило этим теням начать как по команде синхронно слоняться к нему. Он приложил всю свою силу, подаваясь вперёд с закрытыми глазами и с трудом вынырнул из своего паралича.
Открыв глаза, он осознал, что сидит на кровати. Рядом никого не было. С лица градом тёк пот. В квадрат открытой форточки плескал ливень.
— Я схожу с ума или всё это на самом деле было? — шепнул музыкант, ощущая, как сильно пересохло горло.
С трудом поднявшись на ноги, он стянул с себя насквозь мокрую синюю футболку и прошёл на кухню. Везде горел свет, ибо Игорь не мог спать в темноте в этой квартире… больше не мог.
Войдя на кухню, мужчина остолбенел: на столе стояла тарелка с высокой стопкой блинов. Пахло сладким жареным тестом. И жуткая жажда вдруг сменилась голодом.
Музыкант покорно прошёл к столу, сел, взял верхний блин (ажурный, красивый), свернул его трубочкой и обмакнул в вазочку с апельсиновым вареньем. Мутно глядя перед собой, он медленно ел блины, пока стопка не уменьшилась в два раза.
А потом раздался звонок.
Игорь, будто находясь в полной прострации, ответил Шахову, что прекрасно помнит о своём выступлении, назначенном на три часа, и обязательно будет.
Положив трубку на аппарат, он опустился на пол и уставился в пустой экран телевизора. Тот включился и чёрный фон сменился рябью. Так продолжалось минут пять. После чего рябь рассосалась и возник ярко-голубой свет, готовый ослепить своего зрителя. В правом нижнем углу возник глаз. После подглядывающий сделал шаг к центру экрана и уже можно было рассмотреть бровь, затем нос, улыбающиеся губы…
Тальков смотрел в экран не моргая, словно не понимал, что происходит. В какой-то момент принялся медленно покачиваться туда-сюда, не сводя пустой взгляд с происходящего в телевизоре.
На записи Игорь выглядел спокойным и собранным.
Одетый в кожаные чёрные брюки и белую рубашку, он буквально светился от внутренней гармонии и чистоты. И внутренней, и физической.
Он спел, как нужно, с первого раза, точно зная, что от него ждут и что он ждёт от себя сам. И невольно привлёк взгляды коллег по цеху, которые привыкли видеть темпераментного певца в более нервозном, потрёпанном виде.
Отсняв свой материал для будущей программы «Воскресный концерт», Тальков отложил гитару и отошёл к столикам, за которыми артисты отдыхали за чашкой кофе.
— Ты как? Всё хорошо? — обеспокоено спросил Глызин, садясь на соседний стул.
— Да, всё отлично. А что? — почти загадочно улыбнувшись, Тальков поднёс к губам высокий стакан с апельсиновым соком.
— Слышал, вы с Димой расстались, — тихо ответил Алексей и сделал глоток кофе из своей чашки, — но ты молодец, выглядишь прекрасно.
— Ты тоже, — кивнув, Игорь отпил ещё немного сока и отставил стакан на столешницу, — когда твоя запись?
— Ну, сейчас у нас… — Глызин взглянул на наручные часы, — половина четвёртого. Я записываюсь в четыре.
— Может, потом поедем ко мне? Посидим, выпьем, поболтаем, — Тальков внезапно ощутил некоторую странную необходимость побыть в обществе друга. Протянув руку, он похлопал Алексея по плечу, доверительно взглянув в глаза.
— А давай. Всё равно планов на сегодня у меня не было, — улыбнувшись, Глызин залпом выпил остаток кофе.
Нагиев проснулся с ужасной головной болью. Башка болела так, словно накануне кто-то смачно огрел его дубиной.
Сперва он даже не понял, где находится. Он уже привык к их новой квартире и потому старая показалась попросту чужой.
Добравшись до ванной, Дмитрий принял горячий душ. Долго стоя под раскалёнными струями, припал лбом к бежевому кафелю на стене и закрыл глаза. Мышцы постепенно расслаблялись. Становилось легче.
«Ладно, сам. Я должен сделать это сам» — решил вдруг он, содрогнувшись, и поспешно выключая душ.
Оперативно отыскав свежую одежду в сумке, что принёс накануне с собой, Дима облачился в неё и выпил три кружки кофе, наспех приготовленных в старой турке. Почти на каждой вещи находился слой пыли. Нагиев на автомате собирал её пальцами, бродя туда-сюда с чашкой.
«Для начала, нужно найти портрет. Куда он мог деться? Куда?» — нервно думал он, ощущая, как вода стекает с длинных волос на плечи и спину, делая футболку влажной.
Ответ пришёл сам.
«У него. Игоря. Портрет в квартире. В нашей спальне» — мужчина даже замер, осознавая, что чертовски прав. Чувствуя это.
Поспешно пройдя к раковине, Дима оставил в ней чашку, после выскочил в прихожую и поспешно обулся, накинул на плечи старую кожанку, что покоилась на крючке, и выскочил из квартиры.