— Как вам будет угодно, господин граф, — поклонился Стивки, сделав шаг назад.
— Ваша светлость, — повернулся к своему сюзерену генерал Тоссак, — я уже давно вам говорил, что его необходимо отстранить от командования, он более опасен нашим войскам, чем вражеским. Конечно, я понимаю, что этот наемник отлично подходит в качестве сторожевой собаки, но сейчас идет война!
— Следи за своим языком, падаль! — не удержался Стивки. — А то я его тебе вырву и суну в руку, чтобы держать научился!
— Стивки! — снова грохнул кулаком по столу граф, уже теряя терпение. Бешеный командор в непосредственной близости его никак не устраивал. Особенно вкупе с тем, что контролировать его он не мог и не умел, опираясь только на железное понимание субординации самим наемником — Немедленно умолкни!
— Граф, вы же сами видите! Он опасен! — подлил масла генерал Тоссак. — И потом, вы не хуже моего знаете, кто он на самом деле. Он с Саальта, и сейчас, когда Аллирд грозит войной, ему вообще нельзя доверять. Предавший однажды, предаст и снова! — генерал сам стукнул кулаком по столу, выдав на самом деле беспокоивший его вопрос.
Тоскарийский граф только тяжело вздохнул, именно этого он больше всего и боялся. После того, как королевские службы разведки официально заявили о том, что Саальт собирает войска для вторжения на Рейнсвальд, Стивки стал одной из самых сомнительных личностей при его дворе. Перебежчик с Саальта, обвиненный в жестоких преступлениях против народа королевства, единственной гарантией верности которого было слово самого графа, командор не мог не вызывать сомнений у остальных его вассалов. И, конечно, они не могли не воспользоваться грядущей войной как поводом для того, чтобы от него избавиться. С другой стороны, Стивки был единственным человеком, от которого граф никогда не боялся удара в спину. Он был слишком честным и твердо придерживающимся своих принципов для того, чтобы попытаться предать своего сюзерена.
— Предатель? — Стивки вспылил, услышав обвинения в свою сторону. — Да как смеешь ты, сам предавший, обвинять кого-либо в предательстве? Таких, как ты, вешать мало. Не только предатель, но еще трус и лжец!
— Предатель в этом зале только один, — ответил генерал, поднимаясь со своего места. — Ты сбежал с Саальта и прятался здесь, чтобы избежать справедливой казни, а теперь ждешь войска Аллирда, чтобы перебежать еще раз, не так ли? Сколько попросишь за это, а? — наверное, чувствуя присутствие графа, Тоссак не боялся повышать голос на « сторожевую собаку Тоскарии», как нередко называли Стивки.
— Вопрос сейчас не в этом… — начал было граф, но тут же вскочил со своего места, — Стивки!
Командор его уже не слушал, дернувшись вперед со своего места, кулаком ударил в лицо генерала, с одного удара раздробив ему переносицу. Тоссак захлебнулся собственными словами, но Стивки, начав действовать, останавливаться не собирался. Магнитные ножны лязгнули, когда он выхватил палаш, даже не активируя силовое поле, и командор сделал шаг вперед, вгоняя клинок Тоссаку в живот. Остро заточенное лезвие вошло в тело гладко, прошило его насквозь и вышло под лопаткой, разбрызгивая кровь. Генерал даже охнуть не успел, только трепыхался на клинке, судорожно хватая ртом воздух, еще не осознавая произошедшее.
— За сказанные слова необходимо отвечать, — прошипел Стивки, проворачивая палаш в ране, от чего Тоссак захрипел, а изо рта полилась кровь, — отвечать делом.
— Стивки! — заорал на него граф, но что-то исправлять уже было поздно. Командор просто отступил, выдернув палаш, заляпанный кровью. Тоссак простоял без посторонней поддержки ровно секунду, после чего повалился на колени, беззвучно открывая и закрывая окровавленный рот, руками пытаясь удержать жуткую рану на животе. Граф в ужасе смотрел на развернувшуюся перед ним сцену, когда Стивки, цепляя палаш обратно на магнитные ножны, пинком ноги в плечо отбросил генерала на спину.
— Он ответил за свои слова, — сухо процедил командор, спокойно возвращаясь в исходное положение, — и за то, что сделал. Если считаете нужным наказать меня, я приму любое ваше решение.