Это заведение всегда нравилось ему расположением, обслуживанием и особенно — хорошим кофе. Скрытое от глаз маглов — удивительные слепцы, сотнями проходят мимо, даже не чувствуя рядом пространственную аномалию, — оно имело весьма определённую публику: большинство не могло позволить себе заказать здесь хотя бы даже стакан воды. Посещение подобных мест было одной из привилегий тех, кто был по роду и положению в обществе выше прочих; Петар, конечно, предпочитал заведения попроще, обосновывая это нежеланием сидеть в «снобских местах», и напарники неизменно завтракали отдельно, потому что Макс ни ради Петара, ни даже ради конспирации не собирался отказывать себе в таких вот небольших удовольствиях.
Впрочем, на конспирацию он не так уж и плевал: им стоило по возможности сохранить своё пребывание в городе в тайне, поэтому им с Петаром пришлось для жилья снять старую мансарду почти на самой окраине магического района, хотя и в этом городе у Винтерхальтеров был дом. Прежде он принадлежал бездетной тётке его отца, и Макс знал, что рано или поздно этот дом отойдёт ему.
«Светские хроники», всё ещё ахавшие вокруг скандально расстроенной свадьбы Адлера Гриндевальда и Катрин Штибер, он отложил сразу же — его не заботило, каким образом Адлер решал собственные проблемы, хотя находчивость товарища, выливавшаяся зачастую в дерзкие и острые ходы, ему импонировала. Статью на передовице «Политического вестника» он просмотрел по диагонали — уже от отца знал, что чистокровные Венгрии практически единогласно присоединились к «Маршу». «Новости Вены» обсуждали всё понемногу: «политические дрязги» в Германии, общественные проекты, поступившие на рассмотрение в Министерство, предстоящий последний летний бал, скорое открытие сезона в опере и прочие мелочи, бывшие неотъемлемой частью жизни этого города. В общем, пресса ничем интересным не порадовала, и Макс, допив кофе, оставил деньги и, пройдя через здание кафе, вышел в магическом районе.
Отовсюду нёсся аромат свежей выпечки, за которой уже выстроились длинные очереди. В одной из таких и стоял, возвышаясь над окружением, Петар, огромный, лохматый, уже с неделю небритый — эта картина невольно напомнила Максу одну из самых распространённых баек о России: про медведей на улицах. А если учесть анимагическую форму Маркова…
Подойдя ближе, Макс тронул его за плечо, привлекая внимание. Петар немедленно обернулся; несколько секунд он без узнавания глядел на напарника, а затем хмыкнул:
— Ах, это ты. Всё не привыкну, что ты на себя чары изменения внешности наводишь.
— Разве изменения вышли такие сильные?
— Не особенно. Да и всё равно выражение лица тебя выдаёт.
Макс не стал уточнять, что он имел в виду. Лёгкие чары изменения внешности перед каждым выходом из дома тоже были частью конспирации — в Вене он бывал достаточно часто для того, чтобы в ряде мест его лицо было узнаваемо.
Они молчали, пока не вышли из булочной и не двинулись к центру района. В некоторых местах пройти было затруднительно — на и без того узкие улицы из расположенных на них лавок были выставлены товары: котлы, клетки с шумящими совами, манекены у входов в ателье и многое прочее, возле чего ежеминутно кто-нибудь останавливался, чтобы поглазеть. Макса это нервировало, и он старался как можно быстрее выбраться из толпы — Петар едва поспевал за ним. Но вот, наконец, впереди наметился просвет, и юноши, протиснувшись мимо двух толстых колдуний, споривших у витрины аптеки, оказались на Виктория-плац.
Эта площадь, бывшая самым сердцем магического района, была заложена в год победы над Гриндевальдом на том самом месте, где в годы его диктатуры стояло мрачное здание без имени или опознавательных табличек — все и без них знали, что именно здесь осуждались и приговаривались к смерти несогласные с идеей «Общего блага». Посреди площади высилась статуя — крылатая богиня Победы в развевающихся лёгких одежах, босая, прекрасная. Высоко над головой она вскинула волшебную палочку, а в левой руке держала лавровый венок.
— Во сколько ты договорился встретиться с тем человеком? — спросил Петар, когда они стали неспешно обходить статую.
— В половину второго, — отозвался Макс. — В это время в банке обед.
— Чем он там занимается? Мне казалось, гоблины не принимают к себе на службу людей.
— Они не любят это афишировать, но людей всё же берут — большинство ликвидаторов чар, к примеру, маги. Также их много и на бумажной работе; мой человек тоже из таких: перекладывает документы, приглядывает за архивом и пишет письма с уведомлениями. Это удобно, — Макс усмехнулся. — Фактически, через него я могу достать практически любую информацию об этом отделении Гринготтса.