Казалось, Джек некоторое время пытался уместить эту теорию среди остальных. Он несколько минут даже не шевелился, затем нажал на экран телефона и поднес трубку к уху. Эбигейл затаила дыхание.
— Это Джек. Отвези Грэма до Гилфорда. Нет, план еще в силе, но, пока его оформят, пройдет сутки-двое. Я хочу, чтобы он пока побыл в доме Лектера. — Кто-то — Брайан или Джимми Прайс громко ответили в динамик, но Кроуфорд был неумолим: — Я тебя не спрашивал, хорошая это или плохая идея, выполняй.
Убрав телефон, он повернулся к Эбигейл. Она, конечно, знала, что Джек хочет увидеть Лектера за решеткой, но, похоже, он вообще не разбирал средств в достижении этой цели.
— Я делаю это под свою ответственность, Хоббс, не подведи меня.
Ей нужна была отсрочка хоть на сколько-то, и она своего добилась. Что касалось цели, они с Джеком не так уж и различались, и именно поэтому он привлек ее к расследованию до экзаменов. Однако он не знал, что ее цели недавно совершенно поменялись.
— Да, сэр.
Он помнил, как его положили на кровать в гостевой комнате. Руки все еще были в грязи, Уилл вяло попросил что-нибудь, чем вытереться, чтобы не запачкать дорогие простыни, и Прайс передал ему темно-красный платок. Не свой, потому что с собой он такие вещи не носил — а лежащий на тумбе, будто специально дожидавшийся Уилла. Пожилой агент закрыл за собой дверь, оставив его одного.
Уилл сжал платок в руке и закрыл глаза. Вялость во всем теле и вата в голове мешала думать. Откуда-то издали доносился пикающий звук.
— Три ножевых ранения в грудную клетку, одно — не проникающее, два других — в шестом лопаточном и седьмом между-реберном отделах.
— Что на снимках? — спросил он сквозь хирургическую маску.
Кто-то надел на него перчатки, и Уилл повернулся к столу, где лежал чернокожий мужчина под простыней. Его лицо было накрыто, как и все ниже пояса, оставив взгляду лишь широкую волосатую грудь в крови.
— Часть лезвия в мягких тканях возле левого легкого. Внутреннее кровотечение.
В хирургической находилось шесть человек, но он, не обращая на них никакого внимания, скользнул взглядом по монитору. Все, что ему нужно было — это мерный писк и цифры в допустимой норме.
— Готовьте дренаж.
Его пальцы не дрожали, когда он расширил скальпелем одну из ран и зафиксировал лезвие ножа зажимом. На экране монитора микрокамера с узкой трубки эндоскопа протиснулась между ребрами, обтянутые внутренней белесой мембраной и левым легким — розовое, влажное, оно сокращалось, перекачивая кислород в кровь, пока его хозяин спал сном праведника под анестезией.
Праведник. Напился до зеленых чертей и напал на жену и двухмесячную дочь. Ребенок мертв, жена — в реанимации. Собутыльник, который и пырнул его ножом, осмотрен дежурным врачом и отдан полицейским. И до конца смены еще шесть часов, его не отдать другому хирургу.
Лезвие пряталось в грудной полости как в тазу, полном крови. Он подтолкнул дренажную трубку с неприсасывающимся наконечником к красной лужице — уровень крови упал, как вода на озере во время отмели, оголив кончик лезвия.
Пока его руки работали, разум видел куда дальше. Мужчину ждет день в реанимации и неделя в палате, после чего его выпишут. Две дороги уходили от этого дня: одна в сторону выпивки, тюрьмы, еще двух смертей в аварии, когда он проедет на красный на перекрестке Индиан Драйв и Первого шоссе; другая — на порог протестанткой церкви и в дом собутыльника, которого он прирежет, закопает, а деньги пожертвует в приход. Третья, самая короткая, заканчивалась прямо на этом столе.
Между видениями и настоящим его удерживал писк кардиомонитора и собственное дыхание. В состоянии, близком к трансу художника, поглощенного процессом творчества, он надиктовывал медсестрам и стажеру ход операции.
Ему понадобилось около получаса, чтобы осмотреть другие внутренние повреждения и убрать сращения. Теперь легкие могли перекатываться по грудной клетке, как тесто в миске.
— Небольшая рана в нижней доле легкого глубиной ноль пять сантиметра. Кровотечение слабое.
Всего четверть часа на осторожное извлечение лезвия. Рану пришлось еще раз осматривать через монитор, отсасывая кровь, мешающую обзору, прямо изнутри. Микроволновым скальпелем он прижег внутреннюю поверхность грудной клетки и часть легкого, запах жареного мяса ударил в ноздри. Кажется, он не ел целую вечность, мм-м, аж слюнки потекли.
— Пятьсот миллилитров антисептика.
Раствор заполнил грудную полость, затем исчез в трубке дренажа. Без пузырьков, чистая работа. Зашивание кожи и обработку настойкой йода он оставил на медсестру, здесь ему больше нечего было делать.
Он тщательно вымыл руки и взглянул на свое отражение. Черты лица и загорелая кожа были его, а глаза — серо-голубые. Он растянул губы в приветственной улыбке.
— Здравствуйте, Уилл.
Уилл распахнул глаза в гостевой комнате.
— Ваша сила растет, и скоро видения станут совсем неотличимы от реальности.
Уилл сонно повернулся, Ганнибал сидел в кресле возле кровати, закинув ногу на ногу. На нем были темно-бордовый пиджак, брюки, почти черный жаккардовый галстук и рубашка цвета старой крови. Отпив из бокала, он облизнулся и аккуратно промокнул губы уголком нагрудного платка.