— Некого мне любить, — отрезал он, ступив шаг назад, а затем развернулся и пошел дальше, усмиряя сердце.
Люси завороженно следила за ним, не сдвинувшись с места, и по слогам повторяла, пытаясь будто саму себя убедить:
— Но ты любишь, — в легких песок сыпется, — кого-то любишь.
Она пыталась понять, почему все так странно.
Однако игнорировала ощущение, что это возникло в его душе совсем недавно.
Вдруг взгляд зацепился за мельтешащий блеск. Протянув руку, Люси приоткрыла рот и подняла голову, прищурившись от горечи. Тихо шурша молчанием зимним, с неба падал снег. Хрупкий, мелкий, острый на ощупь. Крошками спускался по воздушным лестницам, будто винтажным, что стоят во многих людских домах. Снег сипел, что сегодня последний день его свободы — оставалось два часа до временных перемен.
Весна должна будет забрать его следы, стирая с миллионов календарей и из миллиардов воспоминаний, пропитанных будничными погодными явлениями.
Весна смертельна для снега. Это было всегда известно.
Но понять на своем примере Люси смогла только сейчас.
— Ты будто снег никогда не видела, — тихо скрипнув по устланной белой изморозью дороге, произнес Нацу.
— Почему вдруг вернулся? — не опуская взора, ловила ртом снежинки.
— А почему ты вдруг осталась? — укоризненно сказал он, поймав мимолетный удивленный взгляд.
Это мой последний снег, Нацу.
Последний шанс замерзнуть человеком.
— Не знаю, — хмыкнула она в ответ и, отряхнувшись, наконец-то предложила: — Пора возвращаться домой, уже поздно.
— Но ведь только десять вечера, — возмущенно воскликнул, глянув на часы.
Уже десять вечера.
— Тебе завтра на работу, — без тени эмоций сказала.
А мне через два часа время исчезнуть.
— Да плевать я на нее хотел, — цокнул, словно ребенок.
Если бы амбиции правили миром, я бы жила дальше.
Жила человеком.
— И чего ты так туда тянешь, — непонимающе покачал головой, но все же развернулся и пошел в направлении дома, бросив напоследок: — Только следом иди, больше возвращаться не буду.
Будешь, если останусь.
— Иду, — заглушив мысль, ринулась вперед, наступая ступнями на снежную мозаику и чувствуя холод кожей впервые за двадцать шесть лет.
Впервые чувствуя жизнь в посиневших венах.
***
Молча зайдя внутрь квартиры, Нацу захлопнул дверь, разулся и прошел в комнату, зная, что Люси уже там. Она сидела на полу возле стены — прямо там, где он рассказал о своем прошлом, — сжимала кисти рук и немного качалась, отстраненно сверля поверхность пола своим затуманенным взглядом.
— Люси? — снял свитер, оставшись в футболке, и вдруг заметил ее странное поведение. — Люси, что-то произошло? — настороженно подошел к ней и присел на корточки напротив, заглядывая в лицо, скрытое в прядях волос.
Она на секунду замерла и вдруг подняла глаза на него, заставляя того сжаться. Опухшее от слез лицо и такие по-сумасшедшему пугающие зрачки. Молчала и кусала губы, пытаясь что-то сказать, но сил хватило только на одну фразу:
— Прости себя, Нацу.
— Ч-что? — удивленно переспросил, не понимая, с чего вдруг она вернулась к этой теме.
— Прости себя, — повторила хрипло и вдруг взглянула за спину и вновь зажмурилась, обняв себя за плечи, — ты должен.
— Я не могу, — с сожалением следил за ней, но вдруг ощутил, что она крепко вцепилась в его кисть своей холодной ладонью.
— Она… — запнулась. — Она простила тебя.
Нацу опешил и спустя мгновение неловко упал на колени, широко раскрыв глаза и глотая безмолвно воздух. Он не смел пошевелиться и следил за умоляющим взглядом Люси. Каждым миллиметром кожи теперь ощущал чье-то присутствие за спиной, боясь обернуться и осознать, кто стоит там.
Боясь никого там не увидеть и посмотреть сквозь Нее.