Ее бы воля, она искоренила бы это неравенство, дав каждому возможность жить в достатке. Но даже власть, сосредоточенная в её руках, не позволяла это осуществить. Ведь мало просто раздать денег из казны, что и без того не бездонна — проблемы это не решит надолго. И вряд ли что-то сумеет это сделать. Как только эти мысли завладели государыней, ужин вмиг показался пресным: то, что здесь она наслаждается отменной кухней, а где-то на окраинах столицы большая семья едва-едва пытается утолить голод пустой похлебкой, ничуть не способствовало появлению аппетита. Едва опробовав жаркое, что так любил Император, опять отказавшийся присоединиться к трапезе, Мария Александровна отставила от себя блюдо. Катерина, еще не привыкшая к столь необъяснимым для нее моментам грусти Ея Величества, замерла. Серебряная вилочка, занесенная над заливным, чуть подрагивала в её руке.
В почти вязкой и давящей тишине, где каждый был озабочен своими думами, никто и не заметил, как отворилась дверь, и в Золотой гостиной еще одним членом царской семьи стало больше.
— Maman, Вы вновь не съели ни крошки?
Обеспокоенный и укоряющий голос словно бы выразил мысли, что не способна была озвучить сама Катерина. Но неожиданность фразы привела к тому, что вилочка всё же выпала из дрожащей руки, со звонким стуком ударившись об пол. Осознание собственной неловкости вызвало легкое смущение, и, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, девушка покинула свое место, чтобы поднять столовый прибор. Однако в этом стремлении она была не одинока. Прикосновение чужой горячей ладони к напряженным пальцам могло бы стать роковым, если бы ранее его место не занял зрительный контакт. От повторного падения вилочку спасло лишь то, что её удерживал цесаревич. Несколько ударов сердца минули, не отмеченные даже дыханием, словно все вокруг утратило жизнь.
— Простите мне мою неловкость, Ваше Высочество, — голос слушался плохо. Опомнившись, Катерина отвела взгляд и поднялась на ноги, чтобы церемонно склониться в легком реверансе и вернуться на свое место. Злополучный столовый прибор лег на салфетку. Вся ситуация вряд ли продлилась более минуты, но потянувшейся к чайничку княжне чудилось, словно прошел час, не меньше.
— Никса? — Мария Александровна, вырванная из тяжелых дум появлением сына, удивленно, но с радостью обернулась к нему. На опечаленном лице заиграла искренняя улыбка, и ответом ей стала такая же со стороны Николая, подошедшего к матери.
— Вас нельзя оставить одну, — шутливо качнул головой цесаревич, присаживаясь рядом, — что на сей раз стало причиной Вашей задумчивости?
— Ты помнишь князя Черкасского? — принимая из рук своей фрейлины чашку черного чая, осведомилась Императрица у сына. Тот нахмурился, но утвердительно кивнул.
— Его отец принимал участие в обороне Севастополя?
— И умер в госпитале по причине не оказанной своевременно помощи, — закончила Мария Александровна, — заплатил своей жизнью за наши, и не остался отблагодарен.
— Но Императором была пожалована награда посмертно, — не совсем понимая, отчего вспомнила этот случай мать, возразил ей цесаревич, на что получил то ли укоряющий, то ли просто усталый взгляд.
— Что мертвому эта награда? Что почести его детям, оставшимся на руках у бабушки?
— Хотите, я прикажу выплатить им содержание..?
— Я не о том хотела сказать. В госпиталях не хватает людей, оттого нуждающиеся умирают, не дождавшись помощи. Случись война — не приведи Боже, — широкий крест осенил Императрицу, — каждый день кто-то будет терять брата, отца или мужа.
Нетронутый чай остывал в изящной чашке, пока Её Величество медленно, будто боясь каждого слова, озвучивала свои мысли.