Я стиснула в кулаках край пледа, не позволив себе больше ни единого движения. Опять, сама того не желая, вышла на этот скользкий и тонкий лёд, коснулась больного места. И уже начала жалеть, что вообще завела такой разговор.
Рейн поднялся, дошёл до кухонного стола, открыл так и стоящую там бутылку и налил бренди прямо в свою опустевшую кружку. Выпил одним глотком, резко выдохнул и немного постоял неподвижно. Потом со стуком поставил кружку на стол и негромко сказал, не оборачиваясь ко мне:
— На самом деле я вынес из той истории кое-что ещё.
— Что? — шепнула я.
Честное слово, я надеялась, что за громовыми раскатами храпа Рейн меня не услышит. Но Костан будто нарочно именно в этот момент решил сделать короткую, всего на пару секунд, паузу. Этого хватило, чтобы во внезапной, уже немного позабытой тишине мой вопрос прозвучал пугающе громко и внятно.
— Я посмотрел на себя со стороны. Не сказать, чтобы увиденное мне тогда очень понравилось.
Я не рискнула спрашивать, что он имел в виду. Зато очень хорошо представила себе, какие чувства может вызвать подобное осознание. Сама не так давно их испытала. Да и сейчас продолжаю испытывать. И стоит, пожалуй, всё же поговорить об этом.
— Прости меня, — тихо сказала я, опуская голову и утыкаясь взглядом в собственные колени.
— Начало мне нравится, — после недолгой паузы отозвался Рейн. — А за что именно?
Вот мне его тон и слова не понравились совершенно. Но сделав над собой усилие, я сдержалась. Он имел полное право злиться на меня и даже посоветовать засунуть свои извинения в какое-нибудь не очень приличное место. Но вместо этого спросил, в чём именно я чувствую себя виноватой. Если отбросить первые неуместные эмоции, это был хороший вопрос. Самой бы до конца понять ответ на него. А потом ещё как-нибудь суметь сформулировать.
— Я знала, что нужно уважать решение Амиры, — заговорила я, решив начать с самого начала. — Настоящие друзья так делают, верно? Вот и я старалась, но знаешь, не очень-то искренне. Всё равно постоянно думала, что из-за тебя с ней случится что-нибудь плохое, что она станет несчастной. И когда… когда…
Дальше не получилось. Я так и не смогла произнести это вслух. Словно это не становилось правдой, фактом, пока не прозвучало. Глупое, нелепое, наивное поведение ребёнка.
— В общем, я быстро нашла виноватого, — торопливо договорила я.
— И тебе нравилась эта версия, правда? — добил Рейн.
— Да, — едва слышно выдохнула я.
Некоторое время мы оба молчали. Я не знала, что ещё добавить. Сказать, что судила предвзято? Но это и так, в принципе, очевидно. Объяснить, почему я так думала? А стоит ли? Это будет очень жалкое самооправдание.
— Не надейся, — неожиданно нарушил молчание Рейн, — я тебе не скажу, что ты не виновата, хоть это и принято в таких случаях. Но твои мотивы вполне понимаю.